Патриция заулыбалась и немного покраснела.
– И ты станешь миссис Патриция Фоли, – продолжил Ричард с улыбкой от уха до уха. – И… мы договорились о тихой свадьбе, но всё-таки какая-нибудь всё равно будет. Вот я и подумал… может быть, в Москве? У меня там есть знакомый адвокат.
– А у меня президент!
И она рассмеялась и обхватила его за шею.
* * *
Молодая аспирантка вошла в большую лабораторию на двадцать первом этаже НИИ Мозга. Раньше выше десятого этажа её вообще не пускали, и вдруг – сразу в лабораторию Л-35! Хорошо, не вдруг. Университетские дипломы по медицине и математике с отличием, прекрасные рекомендации от профессоров, блестящие отзывы из лабораторий и клиник, где она проходила практику, несколько десятков статей в мировых изданиях и ещё шесть собеседований в самом НИИ. И вот она здесь. Святая святых. Л-35.
Вдоль стен в полном беспорядке были расставлены неизвестные ей приборы, в кресле сидел манекен, а в центре лаборатории были высвечены графики, среди которых бродил высокий молодой мужчина в белом халате. Она его видела много раз издалека, а он, наверное, до сего дня не знал о её существовании. Казалось, и сейчас он совсем не заметил её появления.
– Вы верите в возможность искусственного интеллекта? – вдруг спросил он, не оборачиваясь.
– Верю, – ответила аспирантка. Она так и стояла в нерешительности у входа, и это единственное слово она произнесла быстро и как-то робко.
– А вот профессор Филатов не верит.
– А Эйнштейн не верил в квантовую физику, – уже спокойнее проговорила девушка.
– И что же такое интеллект? – всё не оборачиваясь, спросил мужчина.
Девушка растерялась, задумалась и ничего не ответила. А мужчина пассами рук перевернул два графика вверх ногами, влил три других, растянул в эллипс и закрутил в спираль. Потом резко развернулся к аспирантке, подошёл и протянул руку.
– Вместе и будем разбираться, что же это такое. Главное, что вы верите. Теперь нас двое. Меня зовут Ли Сы Свидригайлов. Называйте меня просто Ли Сы.
* * *
«Джульетта» спешно покидала область надвигающегося шторма. Болтало больше обычного, но ещё терпимо, и в кают-компании было оживлённо. Билл и Минж привычно резались в го, причём игра им не наскучивала. У Билла даже стало кое-что получаться в том смысле, что Минжу уже требовалось прикладывать усилия. Энрике стоял, облокотившись о спинку стула, наблюдал за игрой.
– Ну вот что это такое опять! – в кают-компанию вбежала Энджела с флексом в руках. – Слышали, что Забушек?! Придумал!
Энрике обернулся и со спокойной усмешкой посмотрел на Энджелу.
– А какая разница. Всё равно не приживётся, если плохая идея. А если хорошая…
– Когда у него хорошие были! Всегда плохие! Элли, вот скажи…
Элли, тихонько сидевшая у иллюминатора, обернулась.
– Прости, Энджела, прослушала. Что ты хотела…
– Ты вообще о чём думаешь, Элли? Считаешь, если ты пилот…
– О чём я думаю? – Элли опять повернулась и посмотрела в черноту метанового неба. – Мне Ник как-то стихотворение русское перевёл. Про парусную лодку. Короткое такое. Там всё хорошо, парус белый, штиль, солнце, но парусник грустит. Там ещё заканчивается так: а он, бунтарь, ищет шторм, как будто в шторме будет спокойно.
* * *
– Балуете вы меня, Матвей Юрьевич, право же! – проговорила Маргарита Нарциссовна своим низким грудным голосом, почти без модуляций.
– Да полноте, Маргарита Нарциссовна! Какое ж тут баловство! Шоколад положительно необходим для деятельности мозга.
– Ах, всё бы вам, мужчинам, шутить!
– Ну уж увольте, Маргарита Нарциссовна! Вот и Иннокентий Аристархович при случае обязательно подтвердит о пользе шоколада для процессов мышления. Он, знаете ли, большой в этом деле специалист!
– Очевидно, авторитет Иннокентия Аристарховича в касающихся мозга вопросах…
– Да я ж о шоколаде! Знаете, второго дня скормил я ему идентичную шоколадку, негоже ж было бы сразу вам предлагать, не проверив. Так он, представьте себе, три штуки откушал, пока я отвернулся!
– Вы чрезвычайно убедительны, Матвей Юрьевич. С такой убедительностью у других соискателей президентского поста на выборах точно не будет ни одной возможности составить вам соперничество.
Калинкин замолчал и опустил глаза.
– Вряд ли я на выборах свою кандидатуру выставлю. Хотел бы продолжить служить стране, но вряд ли смогу быть хорошим президентом. Наверняка, выдвинутся более достойные кандидаты. А вашему покорному слуге, смею надеяться, найдётся достойное и подходящее место.