Милена вошла в комнату, сбросила туфли и повалилась на кресло. Не то чтобы натрудила ноги, да и вина выпила гораздо меньше, чем в прошлый раз, но день оказался насыщенным и ярким. Хотя, казалось бы, просто гуляли. С Колей. Автослесарем из прошлого, который, наверное, первый раз в жизни целовал руку даме. Милена улыбнулась, вспомнив, как церемонно он это делал, даже не замечая собственной неуклюжести.
Она вызвала профессора, тот ещё не спал и откликнулся сразу, хотя уже был в одном из своих тёмных шёлковых халатов поверх пижамы. И в тапках. Именно так – в тапках!
– Доброй ночи, Миленочка, – профессор привычно посмотрел поверх своих очков в толстой оправе. – Как ваши дела?
– Ох, прекрасно, Иннокентий Аристархович, аж ноги не держат! Набегалась со щеночком. Так вроде тихий-тихий, а нагулялась с ним изрядно. Днём ещё в Москву слетала. Простите, к вам не заскочила.
– Да ничего, – махнул рукой профессор, – отдыхай. Ту-то мы и без тебя управляемся. Да и нет пока ничего такого серьёзного, где твой острый ум…
– Ах, оставьте, старый ловелас!
– Хотел сказать, где твоя природная шустрость потребовалась бы. А со щеночком и Ли Сы дай поиграть, не всё одной-то. А то ведь знаю я щеночков, загоняет ведь.
– Точно, – кивнула девушка, – пусть Ли Сы его дрессирует. А то сегодня и впрямь платье чуть не порвал, лапки-то шаловливые.
– Хорошо, – согласился профессор. – Завтра сам прилечу. С наставлениями.
Они попрощались и разъединили связь.
* * *
Иннокентий Аристархович на своём небольшом тёмно-синем пинге прилетел совсем рано, в шесть утра. Коля сидел на крылечке и курил. Он равнодушно посмотрел на пинг, остановившийся почти у его носа (и укативший в ангар, как только профессор вышел), на самого профессора и продолжил курить, глядя в одну точку. За горизонт, откуда недавно взошло солнце.
– Доброе утро, Коля.
Профессор присел рядом, снял очки и принялся протирать их белым платочком. Коля мысленно за ночь наговорил ему столько слов… А сейчас вдруг вспомнил как Милена никогда не обижается… Так ведь тоже можно? Может, так даже проще? А по-честному, и обида как-то сама собой куда-то… Чувствовалась лишь усталость и подавленность. Он проговорил, постарался спокойно, но получилось сквозь зубы:
– Ох и наворочал ты дел, дедушка Кеша… – И неожиданно спокойно добавил: – Я Машку во сне видел.
– Накатило, наконец? Думал, это раньше произойдёт. А ты ещё тогда спрашивал, почему родственников своих «за десятку не натащил».
– Садист! Ваще козёл!
– Всё во имя науки, Коля.
– Ну вот свои бы копии и клепал во имя науки! Или тоже нахерачил уже? Дебил в очках.
Дедушка Кеша отрицательно покачал головой.
– Мы делали тогда снимки мозга у нескольких людей. У себя, разумеется, тоже. Отбирали пробы тканей, ДНК, само собой. Разрабатывали психологические портреты, чтобы создать точную модель. Но получился ты один. И больше никого не будет.
– Что? – Коля злорадно усмехнулся, искренне злорадно. – Случайно разок вышло?
– Нет, конечно. Случайно остальное не получилось. При нынешних технологиях я хоть весь НИИ три раза могу накопировать со стопроцентным совпадением. Только, Коля, это… Ладно, вижу, ты в норме, давай начистоту, – но тут дедушка Кеша вдруг осёкся и замолчал.
Из-за угла появился Пётр Робертович. Он был в одних шортах, и Коля поразился. Даже на секунду забыл про свои переживания. Это была не мускулатура культуриста, а… настоящая сила, как бы… Как если бы под кожей были не мышцы, а стальные канаты. По торсу Петра Робертовича градом катился пот, и блики восходящего солнца играли на рельефе мышц. Рядом, радостно тявкая, вприпрыжку нёсся Ник. Пётр Робертович коротко кивнул Коле с профессором и с разбегу бросился в реку, а Ник едва не влетел за ним в воду, успел остановиться у самой кромки и, недовольно фыркая, принялся отряхиваться от накрывших его брызг.
– Поговорим потом, – сказал профессор серьёзно, поднимаясь и надевая очки. – Держись, мужик. И… – Он хотел что-то сказать, но передумал и просто повторил: – Держись. – Помедлил и всё же добавил: – И… ты здесь, с нами. А там… ты остался там, как будто ничего не произошло. У Маши был папа, у Ани был муж, он от них никуда не делся, так что за женщин своих не переживай. А скучать, конечно, будешь, это уж куда деваться… Ладно, пора завтракать, Пекиныч овсянку с тыквой обещал.
Пока сервировался столик (сам, конечно, не руками же тарелки с кухни таскать), Коля гулял по берегу и тосковал. И вздрогнул, когда кто-то легко тронул его за плечо.
– У вас ведь так можно… было? – тихонько спросила Милена. – Коснуться плеча. Только учти, извиняться и руку целовать не буду.