Хотя нет, один раз Димка все же посмотрел на меня, сдвинув брови, словно пытался что-то припомнить. Но потом, как обычно, ушел со своей белобрысой. Это были последние лекции перед зимней сессией, в следующем семестре расписание изменилось, и мы больше не пересекались. Только один раз я увидела его рядом с центральным входом. Они с блондинкой подошли к припаркованной прямо под запрещающим знаком Ауди, сели и уехали.
Несколько раз я уже почти решалась найти его и напомнить о себе. Но потом представляла, как он скажет: «Юля? А-а-а… привет. Ты тоже здесь учишься? Здорово. Ну ладно, счастливо». И все это под насмешливым или ревнивым взглядом его подруги.
Ну нет, спасибо. Лучше бы я его больше не видела. Лучше бы это осталось волшебной сказкой.
Сразу после летней сессии Лешка отправился с компанией в Сочи, где у него жила родня. Звал и нас с Веркой, но мы не захотели ехать с незнакомыми людьми. А на следующий день пошли на квартирник Чижа, которого я обожала…
До конца каникул мы с Лешкой не виделись, а вечером первого сентября она позвонила мне.
- Юль, Леший прикопался, что с тобой такое, почему ты на зомбака похожа. Я ничего не сказала, но намекнула, чтобы он к тебе не цеплялся.
Но он цеплялся. На всех общих занятиях был рядом, провожал до троллейбуса, без конца предлагал куда-нибудь сходить. А у меня не хватало сил, чтобы послать его в далекую страну. Просто отказывалась, не объясняя причин. Но однажды не выдержала и вывалила все, надеясь, что после этого он оставит в покое.
Лешка обнял меня, погладил по голове, как маленькую.
- Юль… Я тебя люблю. Я просто буду рядом. Хорошо?
- Зачем? – усмехнулась я, уткнувшись носом в его плечо. – Ведь я-то тебя не люблю.
- Это неважно.
И снова у меня не было сил спорить. Хочешь быть рядом? Тебя устраивает такое вот? Ну что ж, дело твое. Только не доставай меня, ладно? И так тошно.
Я училась как проклятая, окончательно закрепив за собой репутацию чокнутой зубрилки. Зимнюю сессию закрыла досрочно, на отлично. Мама с беспокойством спрашивала, что со мной такое, но мне удавалось выкрутиться. Благо внимание оттягивала на себя Таня с вечно болеющей Наташкой.
«Все в порядке», - бессовестно врала я, и мне то ли верили, то ли пытались верить.
Отпустило в конце февраля, когда я завернула зачем-то в главный корпус и увидела Ларису – в широком пальто, обтягивающем большой живот: видимо, пришла оформить академку. Это было так весомо, зримо, резко… В ту ночь я выплакала последние слезы – и неожиданно стало легче.
Началась весна – я словно оттаивала на солнце. Захотелось вдруг не только сидеть, зарывшись в учебники, а гулять по городу, танцевать, купить новую одежду и сделать новую прическу. А еще захотелось влюбиться. И Лешка уже не вызывал раздражения. Наоборот, мне было с ним легко и ненапряжно.
В апреле ему исполнилось девятнадцать, мы праздновали в клубе шумной компанией, и я выпила больше, чем обычно. Было весело, я чувствовала себя необыкновенно привлекательной, и мне нравилось, что на меня смотрят.
- Юлька, пусть они тут остаются, - шепнул Лешка на ухо, прижимая к себе в танце. – Поехали ко мне?
Собственно, почему нет, подумала я и согласилась.
И поняла, что сделала ошибку, как только он начал меня раздевать. В нем не было ничего отталкивающего, он был нежен и внимателен, но… я просто-напросто его не хотела.
Ему все же удалось меня расшевелить, и я даже испытала что-то такое приятное. Однако это было всего лишь желание тела – тела здоровой молодой женщины, которое хотело секса. Не с кем-то конкретным, а секса вообще. Но это же чертово тело помнило, как бывает, когда вспыхиваешь от одного взгляда и прикосновения, как перетекаешь в другого человека сквозь кожу, становясь с ним одним существом, как разлетаешься от наслаждения на атомы по всей вселенной. Оно, сволочь такая, помнило и шептало те самые слова: «Как, и это все?!»
И все-таки мне удалось убедить себя, что страсти-мордасти – это хорошо, но и без них можно обойтись, когда тебя любят и о тебе заботятся. Если уж нельзя иметь все сразу, то лучше быть любимой.
Я не понимала тогда, что меняю шило на мыло, одну безответную любовь на другую – только полярно противоположную. Не понимала, что невозможно заставить себя полюбить – равно как и заменить любовь привычкой и привязанностью. Таня сказала, что мы еще долго продержались. Да, она была права. И продержались именно потому, что я с головой ныряла в работу – мою главную и единственную страсть. Не будь ее, не помогла бы и Глашка, пусть и мостик между нами, но слишком уж шаткий. Это иллюзия, что дети скрепляют брак. Крепкий не развалит их отсутствие, а мертвый дети не спасут.