— Полноте, Роман Романович, не стоит тянуться, не нужно вам представление. Вы известный врач, а не строевой офицер, рад вас видеть.
Куропаткин кое-как пришел в себя, взял в «руки» нервы, пытаясь сохранить хладнокровие — сон стал доподлинной явью. И тут нахлынула волной память, даже не так — какое-то ужасающее предвиденье. Сейчас Алексей Николаевич был уверен, что назначит этого, еще моложавого, но опытного врача — всего-то тридцать семь лет, причем…
— Позвольте вас поздравить с днем ангела, — великолепная память не подвела оставившего свой пост военного министра, — простите, но, к сожалению, достойного подарка для вас у меня нет. Хотя…
В глазах потемнело, генерал пошатнулся — память стала бурлить, иного слова он просто подобрать не мог. Словно дар провидения открылся — теперь он знал, действительно знал, что произойдет с ним в будущем. Причем четкость была неимоверной — словно прожил все эти двадцать лет, встречался с тысячами людей, и все что произойдет, знал до точности. Ощущение, будто повторно сходил на сеанс синематографа, и во время показа фильма уже знал, что произойдет дальше.
— Что с вами, ваше высокопревосходительство⁈ Вы ужасно побледнели — так-так, позвольте, я поддержу! Помогите, господа!
Локоть стиснули крепкой хваткой, но Алексей Николаевич неимоверным усилием воли прогнал накатившуюся слабость — не хватало еще, чтобы разговоры пошли о дурной примете. Не только русские солдаты, в силу своей необразованности и определенной «дремучести», но и господа офицеры весьма склонны разного рода суевериям. Так что «пересуды» обеспечены надолго, если не пресечь их первопричину в зародыше.
— Оставьте, Роман Романович, со мной все нормально, тут другое, за меня не стоит так беспокоиться.
Куропаткин крепче расставил ноги, повернулся к озеру, делая вид, что рассматривает раскинувшийся перед собой лед бескрайнего ледяного поля, с темной ниточкой наскоро проложенного пути и коробочками теплушек и небольших паровозов, которые старались протащить на восток, немыслимо рискуя. И напряг память, чтобы отвлечься, перебороть накатившую слабость. И быстро вспомнил цифры — чтобы обеспечить нормальные переброски на линиях железных дорог восточнее Байкала требовалось свыше полутысячи паровозов. Сотню уже отмобилизовали и направили, полторы сотни будут к осени, а оставшуюся половину направят в следующем году. И тут память «взвыла», давая новые цифры — едва будет собрано три с половиной сотни паровозов, причем половина маломощных — две три от требуемой цифры. В эту секунду он окончательно осознал, что стал иным, не нынешним 56 лет от роду, а стариком почти 77 лет.
В такое не один здравомыслящий человек поверить не сможет, направят к врачам, а те в «бедлам» живо сопроводят — и генералы порой с ума сходят, служба у них такая, порой очень нервная. Но сам Алексей Николаевич поверил в наваждение, нет, чудо, сразу, будучи глубоко религиозным человеком. Ему свыше сейчас дали шанс изменить не только собственную несчастливую судьбу, но и уберечь страну от революционных ужасов, которые пришлось пережить миллионам православного люда, и о чем сейчас никто предположить не может.
— Какое у вас великолепное зрение, Алексей Николаевич, без бинокля можете обходиться, — рядом с нескрываемым уважением протянул доктор, прижимая к глазам маленький театральный бинокль, с двух с половиной кратным увеличением. Вроде игрушечный, но при общей нехватке подзорных труб и биноклей вещица бесценная. — Да, действительно — паровоз с рельс сошел, лошадей вроде не пришибло. Теперь переправа встала — пока его на колесные пары поставят.
— Справятся быстро, уже приноровились.
После короткой паузы, удалось наконец разглядеть происходящее на льду, отозвался Куропаткин. Ему о подобных случаях уже докладывали, и сейчас он старался рассмотреть вдали этот самый злополучный паровоз, который так вовремя подвернулся к случаю. Однако большого ущерба не будет от проволочки — люди продолжат идти пешком. Но перед этим с помощью веревок и бревен, сотня солдат попробует вытянуть локомотив. Они тут небольших размеров, никто из путейских инженеров не хотел рисковать, переправляя настоящий паровоз по столь ненадежной переправе. А если не удастся поставить на колеса, то сей паровоз не первый и не последний, который по весне пойдет на дно Байкала, как только лед растает…
Вот так осторожно перевозили небольшие локомотивы, устанавливая их на специальные платформы — лошади с трудом тянули такой груз. Но от подобных случаев весной на дне Байкала оказались паровозы, а не только пароходы, погибавшие во время штормов…