— Подать сигнал на «Рюрик» — пусть капитан 1 ранга Трусов выходит из боя. Евгений Александрович сделал все что мог!
Однако спустя пять минут Степан Осипович увидел, что старый крейсер отнюдь не собирается выходить из линии, его командир просто проигнорировал приказ, или по примеру Нельсона сделал вид, что не заметил флажный сигнал. Поразительная строптивость, впрочем, капитану лучше знать состояние своего корабля — а непоказную храбрость стоит ценить.
— Ай да «Рюрик», вот молодец!
Вскрик приковал внимание командующего флотом — он увидел яркую вспышку на «Адзуме», которую теперь можно было именовать многострадальной. Устаревшая 203 мм пушка с длиной ствола всего в 35 калибров, пусть и стреляющая зарядами бездымного пороха, добилась не менее поразительного результата, чем вчетверо тяжелый снаряд «Ретвизана». Носовой каземат японского крейсера раскрылся как огненный цветок, там царствовал ужас. Пламя кинулось вверх, и к великому удивлению вице-адмирала он увидел, как падает носовая труба — теперь прежний красавец остался всего с одной трубой, как с единственным уцелевшим «зубом».
— Снаряды у пушки сложили, вот и детонировали. Каземат полностью разрушен, но взрыва погреба не случилось? И это в третий раз — почему такое невезение? Одно утешает, и это справедливо. Теперь наш «калека» «Севастополь», в сравнении с ним, прямо призовой «рысак» рядом с клячей. Двух передних труб нет, третья вся в дырках, как сыр, тяга упала — если «Адзума» наберет десять узлов, то будет для нее великое счастье.
— Поврежденные вражеские корабли надлежит добивать без всякой на то жалости, ибо после ремонта они новых бед нам причинить могут. И у нас не дуэли или рыцарские поединки — если есть возможность напасть на врага вдвоем или втроем, то делать это незамедлительно. Японцы так и поступают — вспомните Чемульпо, или вот это — было шестеро, стало четверо. Отойдут на Эллиоты, там и потопим. Попадутся еще раз, а это будет, начнем стрелять все по одному. Под сосредоточенным огнем поврежденный корабль долго не продержится, — Макаров посмотрел на «Петропавловск», который превратился в маленькую точку — с броненосцем, на котором он поднимал свой флаг, было покончено, он затонул на ровном киле, и что хорошо, глубина оказалась небольшая, футов сорок, трубы из воды торчали.
И с горечью в голосе негромко сказал, не обращая внимания на непрерывный грохот корабельных орудий:
— Но нам сосредоточенной по одной цели стрельбе учиться придется, чтобы залпы не мешали. А то снаряды бестолково в море побросаем, на водяные всплески потратим, рыбу глушить…
Вот так сражался в своем последнем бою обреченный «Рюрик» — до последнего снаряда, объятый пламенем. И как ни странно, это единственный корабль в 1-й Тихоокеанской эскадре, который погиб в сражении. Все остальные подорвались на минах, или были потоплены в собственной гавани осадной артиллерией, либо сами русские моряки открывали кингстоны. И что бесславно, так это то, что от 1-й эскадры японцам досталось намного больше трофейных кораблей, чем в «день позора» 15 мая 1905 года, когда сдались два броненосца, два броненосца береговой обороны и эскадренный миноносец. Всего пять вымпелов, в то время как в одном Порт-Артуре японцы собрали трофеев куда как больше, и все плавали под флагом Страны Восходящего Солнца…
Глава 38
— Нужно продержаться — мы получаем попадания, но и японцы страдают от нашего огня, а им идти морем нужно. К тому же силы человеческие не беспредельны, они хлипче наших матросов, а шестидюймовый снаряд два с половиной пуда весит. Если не дадим им отдыха — «желтолицые» первыми устанут. На одном кураже долго не повоюешь…
Алексеев машинально достал массивную «луковицу» карманных часов, откинул крышку и посмотрел на циферблат — бой шел без всякого перерыва почти два часа, огонь среднего калибра японских броненосцев и броненосных крейсеров стал заметно ослабевать. Конечно, усталость людей сыграла свою роль, но так и «железо» тоже может ломаться. Особенно когда получает снаряд, начиненный пироксилином, который пробивает тонкую обшивку борта, и рвется внутри, благодаря замедленному действию взрывателя. И хотя внешне этого не видно, зато внутри разрушения и пожары нарастают. Но то русские снаряды, а вот японские действовали иначе — большинство были фугасами, и они взрывались моментально, как попадали в препятствие. Надстройки и трубы, трапы и каюты — все превращалось в искореженные железные конструкции, обгорелые. Пожары были повсеместно, но пока их тушили, но зато осколками выкашивало нижних чинов палубных дивизионов. В прошлый раз такого не случалось, впрочем, и сам бой шел от силы полчаса, но сейчас никто не хотел покидать арену сражения. И фатальные повреждения были редки — фугасные снаряды бесплодно взрывались на броневых плитах, не в силах пробить даже трехдюймовой толщины стальное препятствие, закаленное по методу Гарвея или Круппа.