Слезы выступили у нее на глазах. Искренние…
— Надеюсь, теперь вы довольны! — закончила сильфида, с неподдельной злостью глядя на Генриха.
И смотрела так, пока он не вышел из комнаты, что-то растерянно бормоча.
Только тогда Тьен отмер.
— Зачем?
Поступок Йонелы был странным. Непостижимым. Памятью мужа она дорожила больше, чем всеми сокровищами Итериана…
— Ему нужен ответ, — проговорила шеари. — А Вердену уже все равно.
Подлетев к двери, она обернулась:
— Не задерживайся, тебя ждут. И можешь ляпнуть там что-нибудь напоследок. В своем духе… для достоверности…
Ей, как и самому Тьену, как и Холгеру, наверное, и всем остальным, чью память не перекроил огонь, не терпелось скорее закончить этот день. И он не стал затягивать с уходом.
Переоделся. Спустился в зал.
Избегая встречаться взглядами с кем либо из сидевших на тронном возвышении, произнес короткую речь, на удивление связную. А в самом конце по совету Йонелы «ляпнул», что женится на человеческой женщине и остается в ее мире. Навсегда.
Прощание состоялось определенно в духе третьего шеара, оставив стихийникам достаточно тем для пересудов. Но не это главное.
Прощание состоялось.
У Кеони была мечта. Их у него было немало, но эта — одна из заветных.
И она, мечта эта, взяла и сбылась.
Сбылась, когда стала ему совершенно безразлична.
За короткое время многое стало пустым и неважным.
— Подумай, — сказал старейший. — Но недолго. Дважды я подобных предложений не делаю.
Лучшая в Итериане школа, где готовили целителей-водников, открыла перед ним двери… образно говоря — ведь в Бездонном озере нет дверей…
— Шеар Этьен рекомендовал тебя как способного целителя, и только из уважения к нему, из благодарности за все, чем мой народ обязан…
В ушах у Кеони до сих пор стояли другие слова: не так давно старейший совсем иначе отзывался об Этьене. И ни о какой благодарности не вспоминал.
— Это весьма лестное предложение для меня, — юный тритон старался говорить сдержанно и почтительно. — Но до начала обучения я хотел бы повидаться с семьей.
Он часто представлял, как вернется на родину героем и будет рассказывать о своих приключениях в свите третьего шеара. Но и эта мечта теперь померкла.
Какой шеар? Какая свита?
Фер оставил его, как только погас огонь забвения. Флейму нужно было восстановить силы, и не исключено, что он попросту спал сейчас где-нибудь в укромном уголке.
Лили сначала говорила о чем-то с правителем, а затем тритон видел ее в обществе послов с Полуденного континента. Альва расточала улыбки и принимала комплименты с таким беззаботным видом, что не знай он правды, решил бы, что и ее память стерло пламя.
Эсея прибилась к стайке соплеменниц. Она избавилась от копья и успела сменить повседневный, немало пострадавший в схватке с ильясу наряд на традиционное для дочерей воздуха платье из полупрозрачного шелка. Кеони и не подозревал, что у нее в гардеробе водятся такие роскошные вещи: нежно-розовое, как цветок персика, воздушное, украшенное искусным шитьем… Чушь! Это не ее платье — еще один обман. Розового Эсея никогда не носила… хотя напрасно, он ей к лицу… Но все равно обман!
Они все его обманули, оставили в стороне, тогда как сами…
На Эсею Кеони был обижен сильнее чем на других. Ей каким-то чудом удалось сохранить свой свет и бросить вызов тьме — той самой, в которой, если верить Этьену, обреталась и частичка души Кеони. Сильфида с ее взбалмошным характером, острым языком и полным отсутствием понятия дисциплины оказалась безупречно-светлой, а он, значит… Но, может, и ничего не значит: она ведь пришла с шеаром Эйнаром и уже после того, как ильясу высосали из всех силу… Хотя потом, когда ильясу уже не было, а сила вернулась, Эсея продолжала защищать командира и не побоялась вступить в спор со старейшими, а он, Кеони, стоял в стороне и ждал, чем все закончится. И за это он злился на нее еще больше. И на себя…
Но пуще всех — на Этьена.
Потому что не понимал.
Темный шеар? Да. Никто никогда прежде не призывал тьму в Итериане. И даже в других мирах Кеони не видел, чтобы кто-либо мог собрать ее так много сразу.
Но света в нем было еще больше. Та, единственная вспышка — что-то невероятное…
И все же тьма. Схватка с правителем. Разрушения. Угрозы, которыми он сыпал…
Наверное, старейшие правы, Этьен опасен. Но Холгер так не считал. Холгер, который сам вызвал сына на бой, защищал его перед всеми и, защищая, решился на поступок, непростительный для шеара. Шеар — это закон и справедливость, это вечный свет Итериана…