Глава 36
И жили они долго и счастливо…
Старались, по крайней мере.
Притворялись.
Тьен притворялся, что не вспоминает ни о том, что случилось в Итериане, ни о том, что произошло почти век назад в поместье Лэйдов. Софи притворялась, что верит в это. Люк и Клер притворялись, будто не замечают, что у взрослых не все ладно…
Генрих тоже притворялся.
На свадьбе, когда пришел в себя и понял, что это не шутка, шумно радовался за молодоженов, и на радостях то и дело тянулся к бокалу. На следующий день как обычно улыбался в усы, читал газеты и рассказывал сказки Клер. Но Софи видела, что со свекром что-то не так.
— Он разочарован, — сказал, выслушав ее опасения, Тьен. — Все годы, что отец прожил в Итериане, он строил планы мести, а теперь…
Разочарован — не то слово. У Генриха отобрали смысл жизни. Главную цель. Не самая достойная, но она была у него. Поддерживала долгое время, помогала пережить одиночество и сомнения.
Когда утром второго дня «новой жизни» Лэйд не вышел к завтраку, Софи заволновалась не на шутку.
— Проспал, — успокоил Тьен.
Ему можно было верить, случись что, он почувствовал бы, но она уже знала, что мыслей ее шеар читать не умеет, да и чужие переживания не всегда замечает. Особенно теперь, когда от своих деваться некуда.
— Значит, разбужу, — решила Софи.
На стук в дверь никто не отозвался, и она осмелилась заглянуть в комнату.
— Доброе утро! Генрих, у вас все хорошо?
Плотные портьеры задернуты, спальня погружена в полумрак… Взгляд с удивлением остановился на белом прямоугольнике на стене. Девушка не сразу поняла, что это — завешенный простыней портрет. Тот самый…
— Софи? — послышалось от кровати, когда она уже подошла к картине и взялась за уголок ткани. — Уже утро? Прости, поздно лег.
— Завтрак готов, — сказала она, не оборачиваясь, чтобы позволить мужчине накинуть домашний халат. — А зачем вы…
Генрих стоял уже рядом. Взял за руку, заставляя отпустить край простыни.
— Не нужно, — голос пожилого человека дребезжал от волнения. — Не могу смотреть сейчас. Воспоминания…
— Я понимаю, — она ободряюще пожала его ладонь. — Попросить Тьена убрать его пока?
— Нет. Это… пройдет…
Хотелось верить.
Софи прошла к окну и раздвинула шторы, пропуская в комнату дневной свет. Заметила на прикроватном столике стакан с остатками коричневатой жидкости на дне и непроизвольно поморщилась. Но ничего не сказала.
Молча подошла, чтобы забрать стакан, и быстро огляделась в поисках бутылки. Не нашла.
Но на полу, почти под кроватью, лежал большой кухонный нож.
— Я взял, — смущенно развел руками Генрих в ответ на в ее обеспокоенный взгляд. — Хотел… наточить карандаши. Этот — самый острый.
Нож Софи поспешила унести и до вечера еще несколько раз проверяла, не пропало ли что с кухни. Следила за Лэйдом, однако ничего тревожного в его поведении не заметила.
А ночью, когда Тьен уснул, услышала, как открылась дверь комнаты Генриха. Выждала несколько минут и тоже вышла из спальни.
Свекор решил возобновить традицию ночных чаепитий. К тому времени, как она появилась на кухне, успел поставить чайник на огонь и достать чашки. Две — словно не сомневался, что она к нему присоединится.
— Не спится, — пожаловался с виноватой улыбкой.
Он помешивал ложечкой горячий чай, бубнил что-то о стариковской бессоннице и о том, что чтение новостей на ночь никак не способствует борьбе с нею. Иными словами казался совсем таким, как раньше, и Софи, за день издергавшаяся от переживаний, вздохнула с облегчением…
Рано успокоилась.
— Что говорит Этьен? — спросил Лэйд. — О том, что случилось… там?
— Ничего. Для него это неприятная тема.
— Неприятная, — повторил Генрих, глядя в чашку. — Он ведь так любил маму… Да? Хотел найти ее убийцу. Отомстить. А теперь… Что теперь?
Дрожащие пальцы мужчины нервно комкали скатерть. В глазах заблестели слезы.
— Виновный уже наказан, — сказала Софи.
— Наказан? — зло переспросил Лэйд. — Как?
— Он мертв.
Генриха ее слова распалили еще сильнее.
— Смерть? Я думал об этом раньше. Думал, это правильно — убить убийцу. Если бы я знал, то мог бы, еще давно… А сейчас понял: смерть — это не наказание, это освобождение. Он же отнял у меня все! Все! А сам… — Лэйд бессильно разжал кулаки. — Всего лишь умер…
Больно было смотреть на него, но Софи ничем не могла помочь. Только сидеть рядом, пока Генрих хмурится в молчании, борясь с терзающими его душу чувствами.
— Спасибо, — выдавил он наконец. — Спасибо, что слушаешь мои бредни. Тебе ведь это совсем не нужно, не интересно…