— Тьен, это…
— Чудо? — улыбнулся он, как бы спрашивая, выполнен ли заказ.
— Мечта!
— Ты мечтала о таком?
— Нет, я… — Софи погрустнела. — Я, наверное, вообще ни о чем не мечтала. Но если бы мечтала…
— Об этом?
— Возможно. Хотя бы просто увидеть что-то подобное…
— Да, — согласился он. — Увидеть стоит.
— А ты? Мечтал?
— Да. Но о другом. Хочешь, покажу?
— Глаза закрыть?
— Закрой.
Он прижал ее к груди, вдохнул с наслаждением запах золотящихся на солнце волос.
— Открывай.
Они стояли, обнявшись, на крыльце своего дома…
Чудеса в умеренных дозах оказались полезны обоим.
Софи повеселела. Порхала по дому, мурча себе под нос какую-то песенку. Улыбалась.
И ей улыбались в ответ. Люк. Клер, еще не совсем оправившаяся от давешнего происшествия. Генрих.
Софи стала… Нет, она всегда была — сердцем дома, сердцем семьи, солнцем, к которому притягиваются малые планеты — но сегодня это было как никогда очевидно.
Возилась ли она на кухне или гуляла по саду, размечая места для разбивки новых клумб, или даже, читала на террасе, никогда не оставалась одна. Каждому хотелось побыть с нею хотя бы недолго, помочь, поговорить, поделиться маленькими секретами, просто посидеть рядом.
А Тьен… Тьен не слышал в этот день дурных голосов.
Но за днем пришел вечер, и точно так же, как сумерки прокрались в дом, в сердце вползла тревога.
Можно закрыться от предчувствия, сделать вид, что не слышишь сигналов грядущей беды, но от самой беды не спасешься, не зная, в чем и от кого ее ждать.
И еще одну ночь он не сомкнул глаз, охраняя свое сокровище.
От кого?
От того, кто прятался в ночи и шептал, задыхаясь от злости: «Убийца не имеет права на счастье»…
Утром снова отпустило.
Словно каждый день начинался надеждой на новую жизнь, а заканчивался возвращением к прежней…
Дом просыпался. Просыпались жившие в нем люди.
Сначала Генрих. Тьен слышал, как он прошел по коридору, потом вернулся в свою комнату ненадолго, а затем вышел снова.
Потом Клер. Ее пробуждение ознаменовалось хлопаньем шкафов и короткими перебежками по всему дому. Должно быть, искала что-то. Нашла и помчалась довольная на кухню. Приготовит завтрак, разбудит Люка…
Дети собирались со старой дворовой компанией на речку.
Обняв Софи, любуясь безмятежной улыбкой на ее сонном лице, Тьен прислушивался к их сборам. Вставать не хотелось. Не сейчас, пока они там суетятся и расспрашивают Генриха, оказавшегося экспертом в рыбной ловле, какой лучше брать прикорм… Вспомнилось, как Ланс полюбил одно время рыбачить. На прикорм он брал, кажется, макуху подсолнечника… Да, точно, макуху. И сам тоже грыз спрессованный в камень, пахнущий сладким маслом жмых.
А еще Ланс в приметы верил и говорил, что покойники не к добру вспоминаются…
Дурное предчувствие сегодня решило не дожидаться вечера.
— Который час? — пробормотала Софи спросонья.
— Рано еще. Спи.
Казалось, как только они выберутся из постели, как только выйдут из комнаты, случится что-то ужасное…
— Знаешь, чего я хочу?
— Снова чудо? — пришлось постараться, чтобы улыбка получилась искренней и беззаботной.
— Ага, чудо. Лохматое такое с длинными ушами… Давай собаку заведем?
— С длинными ушами? Может, тогда кролика?
— Не-е-е, собаку. Давно хотела, но в квартире держать… А тут у нас двор. Давай, а?
Сколько же у нее накопилось подобных желаний? Детских, не исполнившихся в срок желаний, в которых она отказывала себе всю жизнь…
— Прямо сейчас? — спросил он, готовый по первому знаку выдернуть из любого уголка мира забавного вислоухого щенка. Может, и не породистого… Наверняка не породистого, брошенного всеми, прозябающего сейчас где-то в подворотне, но милого и ласкового. Чтобы всем было хорошо, и Софи, и тому щенку…
— Нет, — она потянулась. — Сначала позавтракаем.
Пришлось вставать, одеваться, чистить зубы. Побриться не мешало бы, но это означало задержаться в ванной лишние пятнадцать минут и на это время оставить без присмотра Софи…
— Что у нас на завтрак? — нарочито-бодро спросил он, вернувшись к жене.
— Что пожелаешь.
— Даже так?
— Ну да, — улыбнулась Софи задорно. — Ты же волшебник. Что захочешь, то и наколдуешь.
После Итериана, теней-ильясу и его откровений, она стала избегать слова «шеар». Будто перестань она называть его так, что-то изменится.
— Я буду рад, если ты сама мне что-нибудь наколдуешь. Яичницу, например.