— Ничего страшного, просто нужно отдохнуть…
— Просто отдохнуть? — плутовато прищурилась Клер.
— Да, — шеар терялся под ее лучистым взглядом. — Так бывает…
Бывает, что не хватает сил сказать правду. Даже когда понимаешь, что любая ложь бессмысленна.
— Ну-ну, — улыбнулась девочка. — Бывает. У Денизы, это моя школьная подруга, мама тоже приболела прошлым летом. Тоже уставала и спала целыми днями. А весной у Дэни появился братик.
Отвернувшись, Тьен стиснул зубы и крепко зажмурился…
— Нет, — сказал он, когда через несколько секунд снова был в состоянии говорить. — Это не тот случай. Просто… Софи отдыхает. Так что тише тут…
Быстрым шагом он вернулся в спальню и обессиленный опустился на пол рядом с кроватью. Закрыл лицо руками и просидел так минут пять, пока не заставил себя встряхнуться.
— Фер, хочу попросить тебя. Уйди незаметно и раздобудь билеты в цирк… Цирк приехал, я видел афиши. Свозишь детей на представление, потом погуляете немного, там должны быть передвижные аттракционы…
— А когда мы вернемся, Софи снова будет спать? — уточнил флейм с укором. — Этьен, так нельзя.
— Можно. Нужно. Когда они узнают, рядом должен быть кто-то сильный, кто-то, кто сумеет поддержать и найти нужные слова, а я пока на эту роль не гожусь. Понимаешь?
— А если, — начал Фер с опаской, — ты никогда не будешь готов?
— Буду. Я все уже решил. Но с детьми поговорю завтра. Пусть до утра Софи остается для них живой.
Из комнаты он вышел всего раз, когда Клер постучала, чтобы сказать, что приехал дядя Фернан и зовет их в цирк. Все остальное время провел в спальне.
Так же лежал на кровати, прижимая к груди безвольное тело, не окоченевшее лишь благодаря магии стихий. Так же разбирал спутавшиеся волосы…
— Ты всегда будешь со мной. И всегда будешь моей.
Он не думал ни о чем больше.
Незачем.
Все уже решено.
Завтра он поговорит с Люком и Клер. Скажет, что Софи умерла. Придумает другую причину, которую подтвердит любой из местных докторов.
Друзья, которых они не пригласили на свадьбу, придут на похороны.
Будут цветы, целое море цветов, еще больше слез.
Придется выслушивать сочувственные речи, искренние, но ненужные. Смотреть, как опускают в землю гроб…
Прощаться и жить дальше.
Он сделает все, чтобы дети недолго страдали от этой потери.
Нет, не станет забирать их чувства и боль, это то же самое, что отобрать у них Софи, но постарается, чтобы они как можно скорее вернулись к нормальной жизни. И когда это произойдет, когда Клер снова научится улыбаться, а Люк возьмет в руки гитару, он подарит им сказку. Отведет в Итериан.
Это тоже решено.
В конце концов, он — третий шеар Дивного мира и имеет право находиться там. Да и Холгер, наверное, не будет возражать, когда узнает.
Детям перемены, особенно такие, пойдут на пользу. А он… Раз уж вспомнил, что шеар, то, быть может, найдется дело, разобраться с которым под силу лишь обладателю дара четырех, чтобы было чем занять себя на какое-то время…
— Достойные порывы, но по ряду причин правителя вряд ли порадует твое решение. Вернее сказать, вызовет у него массу противоречивых реакций.
Тьен вскочил и сел на кровати, продолжая прижимать к груди тело Софи, а увидев говорившего, до крови закусил губу, не позволяя себе ни радостных от вспыхнувшей в душе надежды, ни возмущенных возгласов.
Огонь неспешно приблизился и, склонив к плечу голову, оглядел шеара и мертвую девушку на его руках.
— Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что это — всего лишь труп? Почти прах…
Как Тьен ни старался сдерживаться, не смог оставить без ответа неприкрытую насмешку в словах предвечного:
— Это — все что у меня осталось, потому что ты не посчитал нужным откликнуться на зов.
— На зов? Понимаешь, какая штука, Этьен. Мы крайне редко отзываемся на просьбы людей. Почти никогда. А когда ты звал меня, я слышал именно человека. Слабого, глупого, бессильного перед судьбой. Я не чужд сочувствия, но не испытываю жалости к немощным созданиям, невластным даже над собой. Но потом ты повел себя как шеар. С Генрихом, и позже тоже. И мысли твои — это мысли шеара. А с шеаром, пожалуй, мы могли бы договориться…
— Все, что угодно, — выпалил Тьен, не задумываясь, и тут же испугался, что его поспешность может показаться стихии признаком человечности, в худшем смысле этого слова.
— Сначала брось это, — приказал Огонь, брезгливо ткнув пальцем в мертвое тело.
Бросать Тьен ничего не собирался. Осторожно уложил на кровать и, подумав, накрыл покрывалом.