Не представляешь, как я рад тому, что есть кто-то, кому я могу доверить не только жизнь, но и нечто несоизмеримо большее…»
Снова время ускорило ход.
Нет, он еще не в капсуле, но занят теперь с утра до вечера, и почти не остается один.
Измерения, расчеты.
Эйнар.
Опять вспоминается, что бесшабашный его братишка — шеар. Причем шеар правильный.
Дело не только в чистоте крови. Эйнара воспитывали как будущего правителя, учили тонкостям стихийной магии. Все, что Тьен понимает интуитивно, благодаря дару четырех, его брат знает в тончайших деталях, может объяснить и, главное, найти этим знаниям применение.
Хочется расспросить, чем он занимался в последнюю волну, для них обоих бывшую первой. Латал разрывы — это понятно. А потом? Тоже войны? Умирающие миры? Не верится, глядя на него, что можно было пройти через все это и остаться… таким. Хотя, возможно, Эйнар настолько шеар, что легко разделяет личную жизнь и служение четырем. У Тьена так никогда не получалось. Потому и не спрашивает ни о чем…
— Боишься? — Эйнар чувствует его волнение.
— Да.
Не до мальчишеской бравады — слишком многое на кону.
— Чего именно? — уточняет брат.
— Нарушить связи. Мой мир сейчас во мне. И снаружи тоже, но снаружи он замер, а во мне живет. Птицы, деревья… трава под кожей…
— Трава?
— Да. Я не сумасшедший.
— Я знаю, — улыбается Эйнар. — Это фантомные ощущения, последствия установки связи. Трава и все остальное… Я пробовал. Да, на небольшой площади, в одном отдаленном мирке. Я ведь говорил, что не предложил бы тебе этого, если бы не проверил все сам?
— И капсулу?
— Да. Связь не распалась. Но мы проведем несколько опытов, чтобы убедиться…
«…Камни из пещер времени Эйнар заранее обтесал, и из полученных блоков мы собрали что-то наподобие саркофага. Эсея выстелила его изнутри травой: сказала, чтобы мне удобнее было лежать. У нее странные представления о том, какой должна быть постель, — по мне, так одеяла вполне сгодились бы. А с тем раствором, что я собираюсь себе вколоть, и на голых камнях спалось бы совсем неплохо. Но принесенные с Итериана травы еще и пахнут. Это здорово, ведь в моем мире совсем нет запахов…
…Вчера провели первый эксперимент.
Не стану обманывать, волновался я сильно.
Но все прошло, как мы с Эйнаром и рассчитывали. По моим часам я пробыл в капсуле всего минуту, а снаружи прошло полдня. Почти четырнадцать часов. Таким образом, вычисления брата верны: три дня в капсуле для меня равны почти семи годам для мира. Однако нужно учесть, что уровень излучения будет постепенно снижаться. Думаю, итоговое время ограничится шестью годами. Но ведь всегда можно будет повторить…»
Эйнар чем-то озабочен.
Сидит по несколько часов, закрыв глаза: проверяет вычисления в уме. Хмурится иногда.
Иногда улыбается.
И хмурится снова…
Наконец решается:
— Этьен, я должен сказать тебе кое-что. Это… то, что мы затеваем… Это не только для того, чтобы сократить для тебя время ожидания. Я хотел бы… надеюсь… — мямлит сначала, а после выговаривает вдруг четко, глядя прямо в глаза: — Я хочу, чтобы ты жил.
От его слов мороз по коже.
Разве он сам не хочет?
— Тридцать шесть лет в таких условиях — это предел, — продолжает брат. — Я считал. Абсолютный предел.
Абсолютный.
Предвечным не нужен темный шеар. Ошибка должна быть исправлена…
— Я в курсе, — Тьен кивает спокойно.
— Я в курсе, что ты в курсе, — злится Эйнар. — Но меня это не устраивает!
— Спасибо.
Что еще сказать?
Приятно, что кому-то не безразлично…
— Потом поблагодаришь. Если все получится. У меня, когда я пробовал, получилось. Если вас, тебя и твой мир, развести во времени и стабилизировать связи в новых условиях, можно изменить уровень отдачи энергии, и выйдет уже не тридцать шесть… Тридцать шесть — предел. Но если выйдет в итоге хотя бы тридцать… Понимаешь?
Он не понимает, и Эйнар вычерчивает в воздухе какие-то схемы, объясняет с жаром…
Но он все равно не понимает. И не хочет, наверное.
А жить — да. Жить хочет.
Когда она вернется, хотя бы эти несколько лет, что удастся обманом вырвать… Хотя бы год…
«…Хотя бы день.
День с тобой — это больше, чем вечность без тебя.
У нас уже все готово, и завтра…»