Он положил на прилавок небольшой сверток.
— Мне не нужны твои подарки, — демонстративно отвернула голову девушка.
— Но это…
— Я сказала, — нахмурилась она сердито. — Забери.
— Я только…
— Как знаешь.
Софи подхватила сверток и легким броском отправила его в мусорную корзину к сломанным цветам и оборванным листьям.
— Я ничего от тебя не возьму, понял?
— Да. Конечно. Но это твоя простыня. Я хотел вернуть.
«Я веду себя как дура», — мысленно простонала Софи.
— Прости, нужно было сразу сказать, — Тьен взял на себя вину за ее глупость. Сам достал из корзины сверток. — Тут, если честно, еще плитка шоколада для Клер.
— Спасибо.
Уже и в мыслях не было отказываться.
Так… по-детски…
В его присутствии Софи снова чувствовала себя той девчонкой, которую он оставил посреди заполненной народом улицы, беспомощной и испуганной.
— Ты рано, — она вернулась к букету. — Люк спустится минут через десять-пятнадцать. Но можешь его поторопить.
— Я подожду. Можно здесь?
— Да… Нет. Зачем?
— Посмотрел бы. У тебя здорово получается.
— Я уже закончила.
Софи убрала цветы подальше от проникающего в окно солнечного света. Если не ставить под прямые лучи или на сквозняки и не забывать смачивать подложенную под цветы губку, они еще долго будут радовать красотой.
— Сделаешь и для меня что-то такое? — спросил мужчина. — Ну, или не такое, что-нибудь попроще, без корзинки.
— Для чего?
— Мне понравилось, как ты это делаешь. А букет… Неважно. Отдам кому-нибудь. Ты же не возьмешь? Тогда — первой встречной девушке.
Улыбнулся. Тепло и задорно, как… Нет, не как тогда. Но очень похоже.
— Представляешь, идет по улице какая-нибудь девушка. Работница с фабрики после ночной смены. Или медсестра на дежурство спешит. Курсистка. Идет, думает о своем: хлопоты, заботы… А я останавливаюсь рядом и протягиваю ей букет. Хорошее настроение с доставкой.
— На час, — согласилась Софи. — Самое большее — на полдня. Затем бедняжка изведет себя мыслями о тайном поклоннике на дорогом авто, внезапно обнаружившемся и тут же пропавшем. Будет мечтать, ждать. И не дождется. Хорошее настроение на час, дурное — на неделю. Осадок на всю жизнь.
— Ты слишком серьезно это видишь. И мрачно. Может, у той девушки уже есть жених?
— И он устроит ей сцену, когда она возвратится домой с цветами. Кто поверит в случайного дарителя?
— Она оставит букет на работе, — не желал сдаваться Тьен.
— И тут же поползут слухи…
— Что ж у тебя так грустно выходит? — усмехнулся он. — Всего лишь цветы, маленький эпизод. Зачем усложнять?
Действительно. Подумаешь, цветы. Ведь на самом деле приятно. Шла себе, шла, думала о своем, о том, что завтра на работу, что нужно денег на новые чулки отложить или успеть перед сном брату курточку залатать, а тебе тут подарок.
…только бы до дома дотащить, пока не окоченел…
Цветы. Красиво. Смотри, радуйся. День, неделя. Если повезет, то две.
…три месяца — разве мало? Сытая жизнь, теплые вечера. Разговоры. Кофейни, музеи…
А когда букет завянет, выбрось и забудь. Просто забудь. Даже если судьба не подкинет больше ни одного цветочка, не вспоминай. А если снова решит побаловать подарком, не думай о том, что это лишь на время, — радуйся новому букету…
— Софи? Я что-то не то сказал?
Нет, цветы — плохое сравнение. Вообще не сравнение.
— Люк скоро спустится. Подожди его в машине, пожалуйста.
Мужчина нахмурился. Брови сошлись у переносицы, разделенные двумя глубокими бороздками морщин. Глаза потемнели.
Если бы за эти годы он совсем-совсем изменился бы, она узнала бы его по глазам. Больше ни у кого таких нет. Зеленые-зеленые. Когда он спокоен и улыбается, они яркие и светлые, как молодые побеги аспарагуса. Когда думает о чем-то, темнеют до изумрудного. А когда по-настоящему сердится или злится, становятся цвета вечернего моря… Софи никогда не видела моря, ни вечером, ни утром — только на картинах. И на одной, она запомнила, такое темное, что зелень почти не различается.
Да, она узнала бы его лишь по глазам. Но он не так и изменился. Выше стал. И шире. Не поправился, но мальчишеская худощавость пропала, плечи раздались, черты лица, оставшись прежними, стали как будто крупнее. Прямой нос, высокие скулы, мягкие губы, почти незаметная ямочка на подбородке. И глаза, да… Таким нельзя дарить незнакомым девушкам цветы…
А у нее веснушки на носу. И вообще ничего примечательного. Раньше были волосы — длинные, карамельно-медовые. Но однажды она решила все изменить, начать новую жизнь… И проплакала весь вечер, поняв, что после парикмахерской ничего не изменилось, ни в ней, ни вокруг нее.