Короче говоря, американцы романтизируют конфликт белых с индейцами, воспевая его как битвы взрослых мужчин, сражавшихся верхом, американская кавалерия и ковбои против свирепых кочевников, охотников на бизонов, способных оказать сильное сопротивление. Гораздо точнее было бы описать этот конфликт как уничтожение гражданскими жителями, оседлыми земледельцами одной расы таких же гражданских оседлых земледельцев другой расы. Мы, американцы, с негодованием вспоминаем наши собственные потери в битве при Аламо (около 200 погибших), на броненосце «Мэйн» (260 погибших), и при Перл-Харборе (около 2200 погибших), то есть происшествия, заставившие нас поддержать, соответственно, американо-мексиканскую, испано-американскую и Вторую мировую войны. И все же число погибших в этих столкновениях кажется незначительным на фоне тех потерь, которые понесли индейцы от белых и о которых мы забываем. В результате этого самонаблюдения мы можем понять, каким образом, переписав величайшую трагедию нашей страны, мы смогли, как и многие другие современные народы, решить проблему недопустимости геноцида, установленную универсальным кодексом нравственности. Решение в том, чтобы называть произошедшее самообороной, ссылаться на основной принцип, а жертв считать жестокими животными.
Американскую историю переписывают под действием того аспекта геноцида, который играет и наиболее важную роль в практическом предотвращении этого явления, — а именно, психологического воздействия, которое оказывает геноцид на убийц, жертв и сторонних наблюдателей.
Сложнее всего разобраться с вопросом о том, какое влияние оказывает геноцид на последних, — может показаться, что они вообще не подвержены никакому влиянию. На первый взгляд очевидно, что преднамеренное, массовое, зверское убийство более, чем любые другие ужасные события, привлечет к себе общественное внимание. В действительности, геноцид редко привлекает общественное внимание в других странах и еще реже прекращается благодаря вмешательству других стран. Кто из нас всерьез обратил внимание на массовое убийство арабов в Занзибаре в 1964 году или индейцев аче в Парагвае в 1970-е годы?
Сравните, насколько слабо мы отреагировали на эти и все остальные случаи геноцида за последние десятилетия и насколько сильно — на всего лишь два современных случая геноцида, которые мы можем отчетливо нарисовать в своем воображении, а именно, истребление нацистами евреев и (что большинство людей уже не представляет себе так ярко) турками — армян. От тех случаев геноцида, на которые мы не обращаем внимания, эти два отличаются тремя важнейшими особенностями: жертвы были белыми, что подталкивало других белых к солидарности с ними; совершившими эти злодеяния были враги, с которыми мы воевали и которых принято считать злом (в особенности нацистов); в США живут те, кто уцелел, и они красноречиво рассказывают о пережитом и прикладывают усилия к тому, чтобы о трагедии не забыли. Таким образом, чтобы сторонние наблюдатели обратили серьезное внимание на геноцид, требуется достаточно специфическое стечение обстоятельств.
Примером странной пассивности третьей стороны может служить бездействие правительств, действия которых отражают особенности коллективной психологии человека. ООН приняла в 1948 году конвенцию о геноциде (конвенция о предупреждении геноцида и наказании за него), в соответствии с которой это деяние объявлено преступлением, но при этом ООН никогда не предпринимала серьезных шагов для того, чтобы предотвратить сдержать или покарать геноцид, несмотря на поступающие обращения по поводу непрекращающегося геноцида в Бангладеш, Бурунди, Камбодже, Парагвае и Уганде. В ответ на жалобу по поводу событий в Уганде, в самый разгар террора, развязанного Иди Амином, генеральный секретарь ООН просто попросил Амина провести расследование. США даже не входят в число стран, ратифицировавших конвенцию ООН о геноциде.
Вызвано ли отсутствие нашей реакции тем, что мы не знали или не могли узнать о геноциде? Конечно же, нет: о многих случаях геноцида в 1960-е и 1970-е годы подробно рассказывали средства массовой информации, в том числе о событиях в Бангладеш, Бразилии, Бурунди, Камбодже, Восточном Тиморе, Экваториальной Гвинее, Индонезии, Ливане, Парагвае, Руанде, Судане, Уганде и Занзибаре. (Число погибших как в Бангладеш, так и в Камбодже превысило миллион человек.) К примеру, в 1968 году бразильское правительство предъявило уголовное обвинение 134 из 700 сотрудников своей службы по защите индейцев за действия, направленные на истребление племен амазонских индейцев. Среди преступлений, описанных на 5115 страницах доклада Фигейреду, подготовленного министром юстиции Бразилии и обнародованного на пресс-конференции министром внутренних дел, значились следующие: убийство динамитом, из пулеметов, отравление сахаром с примесью мышьяка, преднамеренное заражение оспой, гриппом, туберкулезом и корью; похищение индейских детей и использование их в качестве рабов; заказные убийства, совершенные профессиональными киллерами по воле компаний, занимающихся освоением территорий. Материалы из доклада Фигейреду публиковались в американской и британской прессе, но внимания общественности в этих странах практически не привлекли.
На основе этого можно было бы прийти к выводу, что большинству людей просто нет дела до несправедливости по отношению к другим людям или же они считают неправильным вмешиваться не в свое дело. Отчасти так и есть, но реальные причины не только в этом. Многие люди проявляют живое участие в решении проблем несправедливости, таких как, например, апартеид в Южной Африке; почему же они не реагируют на геноцид? Этот вопрос с болью задали Организации африканского единства представители народа хуту, который уничтожали тутси в Бурунди, где в 1972 году были убиты от 80 000 до 200 000 хуту.
Апартеид тутси устроен более сурово, чем апартеид Форстера, более бесчеловечен, чем португальский колониализм. В этом отношении апартеид тутси занимает в мировой истории второе место после гитлеровского нацизма. Главы африканских государств встречают палача Микомберо [президент Бурунди, тутси], по-братски пожимая ему руку. Господа главы государств! Если вы хотите помочь африканским народам Намибии, Зимбабве, Анголы, Мозамбика и Гвинеи-Бисау освободиться от белых угнетателей, вы не имеете права позволять африканцам убивать других африканцев... Или вы ждете, когда истребят всех хуту в Бурунди, и только после этого выскажете свою позицию?
Чтобы понять, по каким причинам третья сторона никак не реагирует, нам потребуется разобраться в реакции выживших жертв на геноцид. Психиатры, изучавшие состояние тех, кто стал свидетелем геноцида, например, выживших после Аушвица, описывают состояние, в котором эти люди находятся под действием увиденного, как «психологическое оцепенение и безразличие». Большинству из нас случалось испытывать ту глубокую, долго не проходящую боль, когда дорогой друг или родственник умирает от естественных причин и не у нас на глазах. Мы практически не способны представить себе многократно усиленную боль, когда на глазах у человека с предельной безжалостностью убивают многих его родственников и друзей. У выживших рушится система безусловных убеждений, в соответствии с которой такие зверства считались недопустимыми; возникает ощущение собственного позора, ничтожности, которой люди объясняют для себя, почему именно их выбрали для столь жестокой расправы; к этому добавляется и чувство вины за то, что они выжили, когда их товарищи погибли. Сильное психологическое переживание действует так же, как и сильная физическая боль: вызывает онемение, бесчувственность, — других способов выжить и не сойти с ума не существует. Я сам наблюдал такое состояние у одного моего родственника. Он провел два года в Аушвице и десятки лет после этого был практически неспособен плакать.