— Такого приказа нет и не могло быть, Лейтенант, экспедиция свои задачи выполнила еще месяц назад, и нам давно нужно возвращаться. Но дело в том, что не было и запрета на продолжение экспедиции в целях, которые вам известны. Все зависело от обстоятельств, а я не видел препятствий к дальнейшему продвижению на север. Цель же такова: мы идем открывать новые земли к северу от колоний. Этой цели либо нужно отдаться всей душой, либо вообще не принимать в плавании участия.
— Я это знаю, Командир, и повторяю — вы можете на меня рассчитывать.
— Вашу руку, Лейтенант!..
— Но команда уже не верит обещаниям. Ей непременно нужно показать новую Землю завтра, иначе терпению ее придет конец.
— Новая Земля всегда ждет нас з а в т р а, Лейтенант.
— Не праздной ли мыслью является соображение, что те люди, для которых вы идете открывать новое пространство, не хотят этого, Командир?
Казалось, он смутился моими словами. Он, отягощенный думами об Открытии, преданный единой мысли и единому, поглощающему желанию, впервые задумался об этом, неизвестном ему ранее противоречии. То, что идти к цели нужно, он не сомневался, но какой ценой?!. Меня поразила его улыбка, не только потому, что не время было для улыбок, сколько тем, какой непонятной печалью была эта улыбка наполнена. До конца его настроение в эту минуту мне стало понятно позднее, в тот роковой день, когда его высаживали с корабля на маленькую шлюпку с косым парусом, чтобы навсегда оставить в бесконечных тоскливых просторах Океана. У меня на глазах навернулись слезы, я незаметно пробрался поближе к нему, чтобы пожать ему руку в последний раз. Прощайте, Командир… Мне не нашлось места в этой жалкой шлюпчонке, ибо за моим плечом дышала плотная масса матросов, которых нужно было провести обратно через все моря, штормы и тяготы, что я в печальном итоге все-таки и попытался сделать…
…Чиф устремил взгляд во тьму, угрожающе сгустившуюся впереди. Чутьем опытного моряка он понимал, что то, что они терпели до сего дня, есть только начало. Все приметы говорили за то, что назавтра ожидать нужно ураганный ветер. Над его лицом трепало выбеленный до прозрачной бледности вымпел, во вспышках фонаря среди белесых клочьев пены и брызг мелькал, появлялся и исчезал темный силуэт большой сильной птицы, которая пристала к ним утром предыдущего дня и которая летела бок о бок с кораблем, не отставая ни на минуту. Во вспышке света поблескивал ее живой круглый глаз, а клюв, словно стрелка компаса, был вытянут вперед.
Вспомнилось, как полтора месяца назад их бот, пробившись сквозь бесконечные штормы, бросил якорь напротив форта, разбросавшего свои строения на берегу, поросшем обильной растительностью. Форт расположен был у подножия высоких, заснеженных даже среди лета гор, из сердцевины которых выбегала на широкую косу торопливая река. Форт еще не был полностью укреплен, не до конца отстроен и не заселен. Работы переселенцам, столпившимся у борта, хватило бы на год. Они стояли на палубе, сгрудившись молчаливой кучей: это была их земля. Они прибыли сюда из материковых глубин, убегали от податей, рабства, несчастливой жизни, а в этом краю, лишенном примет той, прежней жизни, можно было начать жизнь новую, трудную, но радостную.
Во внутреннем дворике форта прекратился стук топоров и визг пилы: бот заметили. Из бойницы укрепления взметнулся белый дымок, и до корабля докатился по глади воды пушечный, выстрел. На высоком флагштоке лениво шевельнулся флаг, обозначавший, что владения эти принадлежат русской короне. Толпа переселенцев радостно загудела. Им нравился этот край, где предстояло отстроить дома, обзавестись хозяйством, родить детей, пустить корни. Здесь им предстояло присовокупить славы державе и чести себе. Ждали только команды на выгрузку. Чиф прошел по палубе к ним, переступил через влажный, спущенный для ремонта парус, от которого на, палубу натекла лужица мутноватой воды, поднял ладонь, приветствуя их с новым местожительством…
…Был откован новый десятипудовый якорь вместо утерянного, заново проверен и отремонтирован весь такелаж. Когда основные работы были кончены, часть экипажа сошла на берег помочь в постройках, отдохнуть.
Иванов вытер подолом полотняной рубахи вспотевший лоб и воткнул топор в бревно. На рейде неподвижной массой стоял бот, дымок курился из печных труб форта, тянуло теплым ветром. Тиммерман достал кисет с табаком, набил трубку, глубоко затянулся. Мне тут нравится. На будущий год вернусь сюда с жинкой и ребятишками, только успеем ли обернуться мы за год туда и обратно? Наконец-то я присмотрел себе место, где мне по душе. Вон за тем мыском можно поставить хорошую запруду, а один рукав пустить сюда, на пашню. Тут же можно и небольшую мельницу поставить: пшеница уродится хорошая. Расти здесь будет не только картошка, а морковка, капуста, всякому другому овощу будет место, надо только завести коров, пару лошадешек. Кормов хватит на несколько сотен лет. Пяток бочонков с порохом, дробь, ружья. Руки чешутся начать строить собственный дом! Эх, Савелий, больше ведь ничего и не надо! Поставить пятистенную хоромину, отделать наличники и фасад, поселить туда семью, детишкам флигелек, как у нашего управляющего, чтоб радовались. Через десяток лет стану на ноги, хозяйство не буду успевать обрабатывать, придется приглашать работников. Пойдешь?! Приму, приму, не беспокойся. В хороших крепких руках да чтоб работа не кипела? То-то и оно!