— Провожающие, утрите слезы портянкой! — снова раздался громовый голос Семена. — Пусть будет что будет! Теперь я у вас бугор! Никто не смей пикнуть!
О чем-то своем, незначительном, переговаривались встревоженные чайки, тихонько посвистывали ванты у самого уха Чифа и Студента, только на палубе стало тихо…
— Третьему на выход! — скомандовал Семен. — Хватайте его под микитки и бросайте на катер, как только тот подойдет!
Спасовал, думал я. Огольцов Игорь Ефимович спасовал. Старая истина: жить труднее, чем умереть.
На палубу спустился Кэп и медленно приблизился к борту, к тому месту, откуда была выброшена наковальня.
После минутной паузы в глубине надстройки раздались тяжелые шаги. В груди тех, кто столпился у борта, кто облепил тамбучину, трепыхнулись сердца. Облако накрыло теплоход, захрустела на зубах пыль. Все отошли подальше от выхода из надстройки, будто тот, кто сейчас должен был выйти, болен был бубонной чумой. Катер ткнулся кранцами в борт теплохода, взбурлила за кормой вода, белая пена расплылась на поверхности. Третий вышел из надстройки, перебросил из руки в руку небольшой чемоданчик, стал ногой на кнехт и легко перемахнул на палубу катера. Я увидел множество лиц, столпившихся у фальшборта людей. Два лица виднелось на верхнем мостике, через леер крыла мостика перевесился какой-то великан с микрофоном усилителя в руках. Когда я приготовился и вспрыгнул на палубу теплохода, старпом катера крикнул мне: ну, ни пуха ни пера!
— Кушай овсяную кашу «Геркулес», Третий! — проревел в микрофон великан на крыле мостика. Я обернулся на человека, который только что спрыгнул с палубы теплохода на катер. Он стоял на носу отходящего катера, курил, молча рассматривал теплоход, лица, целые гроздья лиц, повисших над планширом. Он махнул кому-то рукой, приветливо улыбнулся, а в ответном порыве взмыли только две руки — руки людей, которые находились на верхнем мостике и чьи лица я видел за срезом козырька.
Студент не поверил своим глазам. Он ущипнул себя за ногу и проморгался. Сомнений быть не могло: человек, который сошел с катера на палубу их судна, похож был на Казака, которого Студент видел серой ночью на берегу речки, где он караулил сеть.
Я подошел к сидящему на кнехте человеку с шевронами капитана на рукаве и протянул ему телеграмму, полученную мной на почте. В ней предлагалось мне, Афанасию Глинице, временно, до окончательного оформления по приходу в порт приписки, принять должность третьего механика на этом судне.
1978 г.
п. Оссора
