Сделав вид, будто он украдкой оглянулся, Семен немного отбежал в сторону и закричал:
— Он нас догоняет!
Не раздумывая. Лева упал в дорожную пыль, словно заслышав вой приближающейся авиабомбы, и элегантно спрятал лысину в чахлые кустики, росшие сбоку дороги. Студент заметался, не зная, что должен делать он сам, и на всякий случай просто встал в сторонке.
— Ага, получил! — Семен чуть не треснул от удовольствия, что его затея удалась. — Так тебе и надо, правда, Студент?
В небе среди пустых летних облачков порхало несколько пташек, пригревало июльское солнышко и тянуло горячим ветром с плато. Над бухтой горланили чайки и пикировали на воду, усеянную мусором, который выбрасывали с кораблей, стоящих на рейде.
Лева отряхнулся и с достоинством снял листок с поредевшей шевелюры, нимбом стоящей вокруг лысого, покрытого розовым загаром затылка. Порывшись в кармане, он достал записную книжку, исчерканную адресами былых побед и сентенциями типа: «Опоздавшему — кость», «Так проходит слава мира», «Кроме того, я думаю, что Карфаген необходимо разрушить».
— О! — сказал он, рассматривая пожелтевшие странички. — Здесь живут две бабки, с которыми мне в свое время пришлось повозиться. Та-а-к… бабке Тамаре сейчас, дай посчитаю… тридцать семь лет, а бабке Татьяне повезло больше — ей всего двадцать четыре. Ты даже не представляешь, Студент, до чего Тамара строптива: ломалась целых два дня. Теперь я уже далеко не тот, что был раньше, но все-таки нужно попробовать постучаться к ней. А тебе, Студент, я уступаю Татьяну, — обратился он к неподвижно стоящему молодому человеку. — Держи, вот адрес и телефон. Хочу тебя сразу предупредить — Татьяна вовсе не сахар, в пару ей годится разве что камнедробилка, но я тебе посоветую действовать решительно. Ты молод, полон сил, да и сметки у тебя больше.
Лева осмотрел Студента с ног до головы и саркастически усмехнулся:
— Вот опять покраснел. Когда только ты исправишься? Я не могу доверить тебе даже такое простое дело, черт тебя побери! Ты же ничего не сумеешь, а я окажусь в дураках, вон чего.
Мучительно покрасневший Студент не знал, куда и деваться от стыда за свое ничтожество: он всегда чувствовал свою неловкость в обращении с женщинами. Но ведь когда-то нужно было становиться человеком, черт подери, нужно становиться мужчиной, черт подери! И, покраснев еще минуты две, Студент взял у Левы листок с адресом и телефоном.
— Не бойся, — Лева похлопал Студента по плечу. — Ничего страшного нет, можешь мне поверить: а вот хорошего много и прежде всего тебе. Знаешь, — ударился он в философию, — ты меня, конечно, извини, Студент, но я давно не верю в басни, будто земля круглая и что вода состоит из водорода и кислорода. Никакой любви на белом свете не существует. Эти душеспасительные штучки про любовь выдуманы людьми, которые задались целью отвлечь нас от истинных ценностей и которые заключают в себе свободные половые отношения и космополитизм. Да-да, именно космополитизм и свободные половые отношения придают духовному миру человека необходимую свободу самовыражения. Поэтому иди и ничего не бойся, а я исчез.
С этими словами Лева убежал, рассекая воздух.
Студент понурился, как побитая собака и, медленно передвигая ноги, поплелся на поиски места жительства строптивой Татьяны. В его душе, будто во взбаламученном омуте, утонули все его представления о светлой бескорыстной любви, все его наивные мечтания о вечном чувстве.
Но не успел Лева убежать, а Студент привести в порядок рассеянную мысль, как сзади раздался оглушительный вопль, в котором сквозило откровенное ликование и скрытое торжество, и тотчас же Студент почувствовал на своем локте чью-то цепкую руку:
— Наконец-то я тебя нашла!
Ему не нужно было даже оборачиваться, чтобы посмотреть, из чьих уст исходит вопль и кто схватил его мертвой хваткой за локоть. Это была кокша с судна, на котором плавал Студент, а иначе — Повариха.
— Теперь ты никудашеньки от меня не уйдешь, — клекотала она, — теперь ты мой, дорогой Студентик! Разве ж можно так тиранить и так терзать бедную женщину, как это делаешь ты? Но уж теперь ты мой, клянусь крепдешином!
И она повлекла Студента за околицу, будто буксирный катер-толкач мощностью в три тысячи лошадиных сил на валу. Иногда она оглядывалась на ходу и впивалась сияющими глазками в лицо Студента, отчего тот чувствовал, как обрывается у него сердце и заплетаются ноги.