Я знал за Маркелом маленькую слабость: ему доставляло удовольствие включать приемник, вертеть ручку настройки, переключать барабан и нажимать кнопку подсветки шкалы. Поэтому я сразу отдал приемник Маркелу, а тот осторожно взял его, установил на коленях и занялся им в свое удовольствие.
Пес тотчас лег на лапы и замер.
Я подбросил в костер сушняка и повесил над костром чайник. Маркела нужно было обязательно угощать чаем, иначе он мог обидеться. Хотя эту обиду он не показывал, тем не менее нужно было ее чувствовать. Я сходил в «нутро» и вынес кружки, сахар и заварку в стеклянной банке.
Маркел поймал какую-то музыку — песню на испанском языке. Наверное, это была филиппинская станция. А может, японская, потому что для Филиппин уж слишком хорошая слышимость. Оба Маркела погрустили под эту незнакомую мелодию…
Когда она кончилась, Маркел-человек стал вертеть ручку настройки дальше, потом пощелкал переключателем диапазонов и, наконец, наткнулся на «Маяк». Чуть добавил громкости и поставил транзистор рядом с собой. Передача последних новостей уже заканчивалась, потом диктор объявил концерт оркестра под управлением Рэя Конниффа. Оба Маркела слушали внимательно.
Я не мешал им, а когда чайник вскипел, разлил кипяток по кружкам и долил заваркой. Я подал коряку кружку, и тот бережно принял ее и кивнул.
— Сахар клади сам, — сказал я.
Маркел взял несколько кусочков сахара, положил в кружку и принялся размешивать веточкой. Наверное, дома он пил чай вприкуску, потому что сахару ему всегда не хватало. У меня он мог позволить себе пить чай послаще, и я знал, как он это делает.
Я сделал вид, что отвернулся, передвинул чайник подальше и сел рядом с Маркелом на бревно. В пачке стало меньше еще на семь-восемь кусочков сахара.
Маркел был непроницаем. Он продолжал слушать музыку, задумчиво смотрел в костер и помешивал себе веточкой в кружке.
Коряки не воруют. По-моему, у них нет в языке такого понятия, как «воровство». Может, с некоторых пор они пользовались синонимами, но не так уж часто.
Маркел не воровал, боже упаси: просто ему хотелось сладкого чаю.
— Клади сахар, Маркел, — сказал я ему, — ты чего без сахара-то?
Маркел кивнул и взял еще пять кусочков.
— Бери больше. Что это за чай — совсем не сладкий. Ведь в этих местах глюкозы не хватает.
Маркел кивнул и ухмыльнулся: конечно, не хватает, мол; в чем душа только держится? Он взял еще пять кусочков.
Теперь у него в кружке был сироп с чаем, но, судя по всему, Маркел был удовлетворен. Он начал неторопливо прихлебывать из кружки и даже не поморщился.
— Какие там на белом свете новости? — спросил я и закурил.
Маркел тоже вытащил свой термоядерный «Памир» и воткнул сигарету в мундштук. В одном мы были с Маркелом единодушны: пить чай с сигаретой. Нам это доставляло удовольствие. И еще мы испытывали удовольствие оттого, что время от времени бросали друг на друга взгляды. Мы проверяли это самое удовольствие, как в зеркале. Тебе приятно? Я так и думал! Мне тоже. Это было двойное удовольствие.
— Прилетели геологи, — сказал Маркел и сделал длинную затяжку.
— Это я сам понял по твоей опухшей физиономии. А когда они прилетели? Вчера я слышал вертолет где-то в верховьях Гнунваям. Отсюда хорошо слышно вертолет.
— Нет, вчера им привозили какие-то ящики. А геологи прилетели еще семь дней назад.
— Их много?
— Десять человек. И у них две женщины. Трое в Ягодном.
— И красивые женщины? — улыбнулся я.
Маркелу нравились женщины, а особенно русские женщины. Он никогда не отказывался сходить к ним, кто бы ни был из них на острове: геологи, сенокосчицы, студентки. Иногда он даже разговаривал с ними, и не мог устоять, когда они просили его в чем-нибудь помочь. Видеть их было для него, наверное, не меньшее удовольствие, чем чай с сигаретой, а может, и немного большее. А если он еще и разговаривал с ними, то это было как чай с сигаретой плюс «зеркало».
— Красивые женщины, — сказал Маркел невозмутимо. — Одна только старая.
— Зато вторая, наверное, молодая?
— Молодая.
— А где у них база?
— Вверху на развилке.
— И кто у них начальником?
— Старая женщина.
— Наверное, ты успел крепко сдружиться с теми, что в Ягодном?
— Я помогаю, когда они просят.
— Конечно. Разумеется. У них чай, много дурной веселящей воды для обработки кернов? И они помогают тебе.
— Не очень.
— Старайся, Маркел, старайся.
Маркел молча выплеснул остатки чая в сторону, вычистил мундштук и закурил новую сигарету. Пес настораживался, когда я обращался к Маркелу по имени. Потом оба Маркела уставились в костер.