— Знаешь, — сказал он Амбарщику, — я почувствовал вкус жизни благодаря твоему присутствию на земле. Ну, кем бы я был, скажи на милость, если бы наши дорожки не пересеклись? Дослужился до майора там или до полковника тихой сапой, не забираясь в бутылку и ни разу не испытав всепоглощающего чувства опасности от встречи с таким человеком, как ты. Спасибо тебе, дорогой Амбарщик, многим тебе обязан. Следующий твой рейс будет последним, как сказал мне мой верный друг Фома. Уж он-то на тебя зубы наточил, будь спокоен. Примите и прочее.
Амбарщик чихать хотел на его угрозы с самого высокого салинга в бассейне; ему судьба отпустит немало хороших и добрых минут, а бояться таких сопляков, как Лейтенант, — себе дороже. Если оглядываться на каждого подозрительного человека, то дело с места не стронется. Амбарщик проводил холодным взглядом отходящий катер, потрогал задний карман брюк и успокоился. Нет, чего, в самом деле, бояться? Амбарщик ни на какое теплое море не переведется и с судна этого, так хорошо ему знакомого и родного, не спишется, в отпуск тоже не уйдет.
Амбарщик приблизился к зеркалу и долгим взглядом посмотрел на свое отражение. На следующий день он списался с судна и ушел в отпуск. И надо же так случиться! — встретил Кэпа, который сообщил ему, что уходит завтра в длинный рейс вдоль линии Берега. Вопрос был решен…
…Студент проводил взглядом бойко пофыркивающую шлюпку, на буксире которой тащился сколоченный на месте плотик, где шалашиком была свалена только что выловленная рыба; вздохнул. В ушах его звучал негромкий впечатляющий голос Амбарщика, приказавшего ему, Студенту, никуда не отлучаться, а ждать его возвращения, помешивая палочкой уху в ведре и наблюдая за тем, чтобы на горизонте не появилось ни одной подозрительной личности, которая может про себя таить мерзкие мысли и стараться стащить оставленный на берегу капроновый невод или просто позариться на рыбное место.
Студент был сражен той переменой, которая произошла в людях, вроде неплохо уже Студенту знакомых, когда они работали. Он любовался точными движениями их рук, скупыми одновременно и красивыми. Настрой для высокой производительности труда создавало обилие красного золота. Лица приобрели выражение величественной торжественности, забыты были посторонние эмоции, мешающие работе; ни лишнего движения, ни суеты, ни торопливости, ни пустого слова.
…Студент восхитился и онемел; эти люди предстали перед ним кузнецами собственного блага, кузнецами могучими и неутомимыми.
Рыба мало-помалу пошла в речку широким потоком. Ее стало так много, что она не успевала проходить в горловину устья, выскакивала на берег, чтобы, разогнавшись, как торпеда, застрять в ячее сетки.
Спустя час перегруженная шлюпка вышла из култука в туман, волоча за собою плотик к неподвижно застывшему в миле от берега судну. Трое товарищей неусыпно следили друг за другом, чтобы иметь возможность предусмотреть каждое неосторожное движение сидящего напротив. От любого неосторожного движения сидящего напротив края шлюпки могли наклониться, и за борт скользнут несколько десятков рыбин, что было равносильно тому, по подсчетам Амбарщика, как если бы взять да выбросить в воду несколько десятков купюр, которые во сто крат ценней, в общем-то, поганой рыбы.
Тарахтел мотор, плыли рваные клочья тумана, а трое пассажиров в странном экипаже, качающемся на необозримой поверхности водного пространства, занимающего более половины планеты по имени Земля, завели неторопливый разговор.
— Я ловлю рыбу не затем, что мне нужны деньги, — искренне признался Лева. — Мне не нужны ваши пятаки, пропади они пропадом. Да подавитесь вы своими башлями, кусками, сотнягами, четвертаками, червонцами и трояками. Все это мне ни к чему. Но мне перехватывает горло, когда я подумаю, что рыба эта достанется кому-нибудь другому. Не могу не доставить себе удовольствие посмотреть на перекошенную рожу какого-нибудь чувака, который метнет сеть, а в ней не будет даже захудалого гольчишки. Ему даже на уху не достанется, вы чуете?
Лева захохотал, откинувшись на спинку, и потер руки.
Несколько рыбин скользнуло за борт, и на лице Амбарщика появилось такое родное и знакомое до дрожи в коленках выражение брезгливого любопытства. Лева смешался.
Амбарщик же думал о том, сколько ходок за рыбой нужно сделать, чтобы, реализованная по спекулятивным ценам, рыба могла окупить затраты сил и времени. Получалось, что для полнокровного удовлетворения всех потребностей экипажа необходимо сделать не менее десяти рейсов.