Но вряд ли Казачина скиснет, подумал Студент, этот не из таковских, если он только мне не приснился. Скорее это Амбарщик скиснет, если на него посмотрит Казак.
Студент вспомнил, что подходит время возвращения экспедиции, и его уже ждет на берегу троица работяг. Худо ему придется, если сеть стащили. Нужно поскорее возвращаться, а то Амбарщик его с травой сравняет.
И он помчался назад, перелетая через буераки и стволы поваленных деревьев; он птицей проносился между кустами и прыгал, как хорошая гончая.
При свете дымящегося костерка он увидел лежащую на песке сеть, а в заводи было пусто. Студент почувствовал некоторое беспокойство. Взобравшись опять на дерево, он попытался рассмотреть что-либо за ватным одеялом тумана, но дальше десяти метров ничего не было видно.
Студент вспомнил, что на другом берегу находится высокий бугор. Нужно подняться на него и посмотреть, может быть, с вершины бугра, торчащей над слоем тумана, удастся разглядеть на море огни судна и услышать звуки мотора.
На бугре было еще интереснее, чем внизу. Луна освещала шевелящееся серое, с пятнами, чудище, которое при внимательном рассмотрении оказалось ползущим с гор в море туманом. Из тумана высовывались вершины гор с засыпанными кое-где снегом щелями распадков, из ваты его вырастали высокие деревья, выползали, словно свитки длинных посланий, склоны сопок, обсыпанные буквами-кустами. Местами, там, где одеяло тумана переползало перевал, было видно его пушок, будто подсвеченный ворс верблюжьего пледа, а там, где одеяло скользило вниз по скату, лучи луны падали на него под острым углом, и казалось, в этих местах блестит тусклое зеркало. В разрывах мелькали иногда повороты ручья, провалы распадков, казавшихся в тени тумана еще чернее, еще глубже, чем были на самом деле. Дальше, за пределами видимости, сияла пустота, серебристая и бесплотная, а море виделось только в десятке километров от берега, где туман словно всасывался в воду, исчезал, сливаясь с водяной гладью. Доносились сюда и шорохи моря, плеск прибоя, крики уток и куликов.
Студент вдруг почувствовал в себе пустоту. Он еще раз обвел взглядом окружающее пространство и — похолодел. Сквозь толщу тумана, который стоял у самого берега на небольшой, метров десять, высоте, должны были быть видны окончания мачт с топовыми огнями, но их видно не было. Даже если бы топовые огни не горели, то должны были быть видны тени от мачт на покрове тумана или зарево от огней, горящих на палубе и в надстройках. Ничего. Тут Студент обратил внимание и на то, что не слышно звука не только шлюпочного мотора, но и тихого глуховатого стука вспомогательного двигателя во чреве судна. Студент осмотрел линию далекого горизонта, но и там не было признаков удаляющихся огней.
Студент схватился за голову. Неужели судно успело уже уйти далеко и скрыться за линией горизонта? Он еще раз ощупал жадным взором поверхность тумана, не соображая, что огней судна не может быть видно на месте расположения вон той горы или внизу, под самым бугром. В его душе возникло тоскливое предчувствие непоправимого несчастья.
Так и есть — судно исчезло! Оно взорвалось в ночи и камнем пало на дно моря, оно наскочило на рифы и лежит теперь на боку с разорванной кормой, безжизненное, как дохлый кит, оно было разбито вдребезги упавшим метеоритом, оно испарилось, оно аннигилировалось!!! Все было кончено — Студент погиб!
Хрупкая пляшущая скорлупка на глади Мирового океана исчезла.
Студента на миг посетило дикое чувство, будто ему привиделось это судно, нашептал ему, сонному, про этот рейс отец, когда он дрых в кровати у себя в спальне, привиделась страшная Повариха и истина Инженера.
Он колобком скатился вниз, влетел в речку по самый пупок, споткнулся и упал в воду. Течение едва не сбило его, а какие-то скользкие холодные чудовища начали тереться об него своими туловищами, обжимали его все сильнее, будто хотели утащить в глубины морские неизвестно за какие грехи. Студент стал метаться, не зная, к какому берегу прибиться, опять упал, его покрутило в воде. А рыбы пинали его своими холодными рылами. Полный животного ужаса, Студент выбежал на берег, навалил в костер веток. Пламя полыхнуло с новой силой, обдало Студента жаром и дымом, он опомнился и понял, что еще жив и судно действительно ушло.
Его затрясла мелкокалиберная трясучка, переходящая в крупную дрожь. Костер разгорелся и принес тепло, но окончательно лишил Студента спокойствия, ибо круг света, отбрасываемого костром, казался последней линией, за которой костер обступали со всех сторон ужасные видения; опасность, безысходная тоска, дикость и смертельная тишина, в которой затаился какой-нибудь псих, вроде давешнего божедома Казака, какая-то мрачная невидаль.