— А сейчас мы кое-что посмотрим. Иван!
За стеной что-то упало, потом из амбразуры в стене ударил луч яркого света и сфокусировался на возникшем впереди экране. Раздались невнятное бормотанье и глухие ругательства, свет потух и опять что-то упало. Флора улыбнулась и покачала головой.
— Не торопись, Иван. Это же новая техника. Иван — человек увлекающийся всеми новинками, но не всегда умеет справиться, — объяснила она Студенту.
— А кто он, Иван, такой? — осмелился полюбопытствовать Студент.
— О! Он у нас завхоз. На нем весь гараж, снабжение и всякая другая бытовая часть.
Студент открыл рот, чтобы спросить ее о том, кто такая она сама, но в эту секунду опять вспыхнул в амбразуре свет.
На экране замельтешили какие-то тени, зажурчала музыка, свет то вспыхивал, то гас. Флора помотала кистью руки:
— Опять Иван что-то не то включил. Иван, — крикнула она, — поставь, что я тебя просила!
За стеной затрещало, потом кто-то сказал «Ой!», и снова послышались проклятия и бормотание.
— Ты чего скис? — обратилась она к Студенту. В эту минуту в пещеру вошел Афанасий и подергал саблю туда-сюда в ножнах.
— Ну, что: можно кончать? — спросил он Флору, поглядывая искоса на Студента.
Флора уронила чашечку, и та с печальным звоном рассыпалась на миллион кусочков, потому что была сделана из тончайшего стекла. Флора растерянно покачала головой:
— Ну и шутки у тебя, Афанасий! — сказала она укоризненно. Рассмеялась грустно, собрала осколки в вазочку, стоящую у стола. — Всегда что-нибудь у меня валится из рук. А ты, Афанасий, не шути больше так.
Афанасий обиделся и ушел. Через минуту он вернулся и вкатил на тележке большую картину, на которой был изображен не кто иной, как Студент. Но он там не был таким молодым, как сейчас, а было ему лет тридцать, совсем дед. Изображен он был на берегу моря, в глубине какой-то бухты, за спиной у него плескались волны, стояла водяная пыль и даже клочьями летела пена, проникая вместе с запахом водорослей в пещеру. Студент стоял причесанный, в новом пиджаке и смотрел решительным и целеустремленным взглядом вдаль. В выражении своего лица Студент увидел много нового; это уже не было лицо сегодняшнего Студента. Были во взгляде и лице его двойника уверенность, некая сила, которая приходит к человеку вместе с опытом и знанием, приобретенным ценой собственных заблуждений, колебаний и ошибок.
Студент с изумлением посмотрел на себя: ему показалось, что тот, другой Студент, подпоясан под пиджаком ремешком Третьего, тем самым ремешком, которым Третий подпоясывал свои брюки.
Афанасий сделал вид, будто всматривается в двойника на картине, что-то ему подправил в туалете, погладил отвороты пиджака и вроде бы бережным движением смахнул с волос Студента мельчайшую водяную росу, отчего и тот и этот Студент одновременно поморщились. Он даже похлопал его с видимой фамильярностью по плечу: мол, вот казак, так казак! Студент хотел поставить Афанасия на место, чтоб не мешал смотреть, но Афанасий подхватил тележку и уволок ее с обижающей Студента небрежностью.
Но, когда Афанасий вернулся и сел в кресло, на экране запрыгали кадры слайдов, потом между слайдами замелькали фрагменты киносъемок, изображение то скакало, то становилось устойчивым. Экран внезапно увеличился, потом вообще исчез, и картина, которая представилась взгляду зрителей, как бы растворилась в полумраке второй половины пещеры.
Во всяком случае, в изображении не стало заметно никаких стыков, накладок и скачков — просто пещера поделилась на две половины, и на той, другой половине стало происходить некое действие: открывалась высокая дверь, входил один человек, выходил другой; в большом окне со стрельчатыми переплетами виднелся кусок морского рейда, на котором стояли на якорях парусники; виднелись части каменных строений, слышался стук топоров, звуки отдаленных голосов, шаги. В огромной комнате некоторые предметы то появлялись, то исчезали. Вот появилась фарфоровая ваза и пропал куда-то радиоприемник, стоящий на маленьком столике в углу. Рука с гусиным пером, что-то черкавшая на большом листе бумаги, которая принадлежала высокому человеку в простой форме морского офицера, склонившемуся над столом, увеличилась настолько, что стали заметны светлые волоски на коже руки, а чертеж на бумаге обозначился во всех деталях, вплоть до мелких брызг чернил и вуали помарок.
Высокий человек у стола быстро обернулся, громадными шагами пересек комнату и толчком раскрыл дверь.
— Что сидишь? Реверанса ждешь, приглашения? — крикнул он. — Заходи, тебя жду!
Крупным планом всплыла литая пуговица на отвороте камзола, заняла половину комнаты и исчезла.