— Семен, прошу тебя по-человечески — не спи…
Семен неохотно пробудился, повел могучими, как у Ильи Муромца, плечами и длинно, с завыванием зевнул.
— Добрый день! — сказала Дневальная и ласково коснулась Семеновой руки. — Как тебе спалось?
— Прекратить нежности! — прекратил нежности Кэп.
И он свистящим шепотом поведал собравшимся о том, о чем день назад свистящим шепотом поведал Лева Семену и Поварихе на Берегу, в скверике. Услышав все, Чиф облился холодным потом, волосы его зашевелились и стали вертикально.
— На вахту на мостик сейчас заступит Семен, — объяснил первый пункт плана Кэп. — Следуя логике Закона курятника, который, как вы все знаете, заключается в том, что нужно взлететь повыше, клюнуть ближнего и обкакать нижнего, для этой роли больше всего подходит Семен.
— Но он никогда не стоял на вахте за штурмана, — оторопело произнес Чиф. — Семен всего только моторист.
— Не твое дело! — огрызнулся Кэп. — Может быть, ты считаешь, что я или Амбарщик пеньки горелые и ничего не соображаем?! Семен пойдет на вахту за штурмана! Баста!
— Я моторист второго класса, — подтвердил Семен, — если кто этого не знает, тот пенек горелый.
— Как моторист?! — изумился Дед. — Я впервые об этом слышу!
— Мало ли что ты впервые слышишь! — окрысился на него Чиф. — Я, например, слышал, что он всегда стоял вахту в машинном отделении, если его допускали до вахты, и это длится уже года три…
— Боже мой! — испугался Дед. — А я и не знал!
Кэп недовольно покосился на них.
— Не играет роли, кто таков Семен, — заявил он. — Это даже лучше, что он моторист, хотя я ума не приложу, почему именно он является мотористом: нужно будет заглянуть в судовую роль, дабы выяснить, что за личность этот Семен. Было бы совсем идеальным вариантом, если бы Семен оказался каким-нибудь столяром, сантехником, пекарем или шестеркой любой другой масти. Все дело в том, что именно Семен подходит для той роли, которую ему уготовил Амб… то есть я. Никто другой не сможет сделать того, что ему предстоит, лучше.
— Но что из этого выйдет?! — ужаснулся Чиф.
— Я уверен только в одном, — сказал Дед, — что Семен наверняка посадит судно на камни, столкнет его с газовозом, устроит на нем пожар, угодит в моретряс и остановится точно над эпицентром вулканической деятельности…
— Об этом я и мечтаю, — сказал Кэп. — Именно это и нужно. Только это и будет самым интересным. Одно могу вам сказать с полной уверенностью — Третьего не будет на судне уже сегодня.
— А как же я? — запаниковал Дед.
— Что ты? — не понял его Кэп. — Все мы, вон чего.
— Но… ведь, моретряс, ВЕТЕР…
— Какой ВЕТЕР? — обеспокоился Кэп. — Запрещаю говорить о каком-то ВЕТРЕ. Да и вообще — запрещаю. Я специально проинструктирую Семена на тот предмет, чтобы он не шибко старался, — успокоил Деда и остальных Кэп. — Пусть он посадит судно на мель на пару часов, с тем чтобы можно было стащиться самим с помощью плавучего якоря. Тут где-то есть подходящая прелестная мель. Всегда должна найтись подходящая мель, червы на козырь, иначе что это за море? Когда мы сделаем все как надо, остальное не представит трудностей. Маркони уже отослал радиограмму на предмет личного заявления Третьего на отпуск.
— Он что, собирается в отпуск? — спросил Дед.
— Да нет же! — Кэп огорченно махнул рукой. — Это мы с Амбарщиком так придумали. Вывалим Третьего в Поселке, и пусть чешет на все четыре стороны: нам не интересно, отпуск у него или отгул за прогул. Нужно, чтобы он не придрался к ответной радиограмме из Управления, в которой будет дано добро на отпуск.
— Да кто его отпустит в отпуск, если он работает на судне едва ли два месяца? — запротестовал Дракон. — Такого даже я не сумел провернуть в свое время.
— Можете не волноваться! — Кэп поднял руку. — Все в Управлении уже улажено, об этом похлопотал Амбарщик, когда имел беседу с Инженером перед тем, как тот сошел на Точке. Как по-вашему, для чего здесь я и для чего Маркони?
Студент, спящий почти на уровне ватерлинии, внизу, испытал толчок безотчетного чувства, когда наверху Кэпом было произнесено вслух имя Инженера. Он проснулся, и на ум ему стала взбредать всякая чертовщина, мысли снова занял Инженер с его паршивой беспросветной истиной, которую Инженер выложил Студенту со всей свойственной старости бесцеремонностью. Тогда Инженер утер старческие слезы, высморкался в платочек из отбеленной ткани и посмотрел на Студента с глубоким состраданием.
— Все мы командированные в этом мире, — сказал он, — все прохожие, путешественники. То ли мы, то ли наши тени скользят по поверхности дней, суетятся, плачут, переживают и радуются неизвестно чему. Чему радоваться, вот вопрос, — говорил он давно продуманное, прочувствованное, выстраданное. — Рождению ненужных детей, квартире, которую ждешь несколько лет, застолью с неверными друзьями, тоскливой работе, временам года, небу, морю??? Все это ненадежно, все предаст, изменит — небо, земля, женщина, собственный ребенок. А нужно жить так, чтобы изведать в мире все наслаждения, все страсти и прийти к одной страсти, к одному наслаждению — к ВЕЩИ. Но этого хотят почти все, а на почти всех не хватит вещей, следовательно, нужно выкарабкаться на первое место.