4
— Как я понимаю, вы каждый год прилетаете исследовать эту планету. Но неужели у вас и в самом деле нет желания помочь другому мыслящему существу?
— Нет.
— Почему?
— Это нерационально. Благотворительность — страшное зло, с которым мы по мере сил боремся. Если вы сумеете каким-то образом доказать нам, что, взяв вас на корабль, мы получим пользу...
— У меня на межгалактическом счету есть деньги, много денег, и я могу вам заплатить...
— Какая польза от ваших межгалактических денег? У нас своя валюта, и мы ее ни на какую другую не меняем. У вас при себе есть наша валюта?
— Нет,
— В таком случае, вы не можете нам заплатить. Что дальше?
Вольф ответил мрачным взглядом.
— Ну, так как? Будете молчать? Учтите, вы самым нерациональным образом тратите наше время.
— Но неужели вы не можете сделать исключение...
— Нет!
— Всего лишь меня.
— Нет!
— Я отработаю свой переезд.
— Каким образом? Команда полностью укомплектована, а чернорабочие мне не нужны. Нет.
В полном отчаянии Вольф спросил:
— Что-нибудь, кроме слова «нет», вы можете мне сказать?
— Да.
— Что именно?
— Мое терпение кончилось. Прочь с корабля. Вот прямо сейчас. Иначе я приму надлежащие меры.
— Какие?
Офицер, специалист по межрасовым контактам, улыбнулся. Зубы у него были как у бегемота, да и сам он весьма на это животное смахивал. Эдакий карликовый бегемот, усевшийся за гигантских размеров письменный стол и одетый в мундир.
— Неужели... — начал Вольф.
— Вот именно, — перебил его офицер. — Поскольку вы так и не сумели доказать целесообразность нахождения на борту нашего корабля, приказываю покинуть его.
— То есть...
— Вон! Немедленно!
— А если я не уйду?
Офицер пожал плечами и, ткнув лапой в красное пятнышко на крышке стола, сообщил:
— Этот вопрос даже не подлежит обсуждению.
— Вот так, значит...
Вольф обернулся.
Назвать этого бегемота карликовым как-то не поворачивался язык. Даже просто маленьким. И улыбался бегемот-воин не так, как специалист по межрасовым контактам. Улыбку его мог назвать приветливой лишь неисправимый оптимист. Она более смахивала на свирепый оскал.
Да, кстати, разговаривать этот гигант не собирался. Только действовать. Не прошло и полминуты, как Вольф был выдворен из корабля. При желании он мог увеличить этот срок еще секунд на десять, но не стал. Он понимал, что, попытавшись цепляться за перила трапа, мог, к примеру, лишиться руки.
Усевшись на стоявший неподалеку от трапа старый металлический ящик, Вольф окинул корабль взглядом и тяжело вздохнул.
Кое-что все-таки узнать удалось. Корабль улетит через месяц. И лично он, Вольф Виноградов, должен сделать все, чтобы его взяли с собой.
Ох, сомнительно. С другой стороны, месяц — немалый срок. Можно попытаться что-то придумать.
— Кажется, приятель, тебя вытурили?
Землянин обернулся на голос. Перед ним был приземистый, мохнатый, круглоголовый тирнанин. Он сидел неподалеку, на корточках, и тоже разглядывал корабль.
— А твое какое дело? — буркнул Вольф.
— Меня вытурили минуты за две до твоего появления. Я успел к кораблю раньше. А толку-то?
— То есть...
— Ну да. Это бегемотиане. Воплощение рационализма. Они никого не берут. Ни под каким видом. Просто не видят в этом выгоды. Думаешь, они первый раз прилетают сюда?
— Не первый?
— Нет, конечно. Каждый год. И повторяю: не было ни одного случая, чтобы они кого-то вывезли с планеты. Все это знают, и теперь на их корабль пытаются проникнуть либо зеленые новички, не имеющие понятия, с кем связываются, либо упертые идиоты.
— А раз ты знаешь, кто они такие...
— Конечно, — подтвердил тирнанин. — Я и есть упертый идиот, упрямый, как двадцать восемь прапорщиков межгалактической службы... Меня зовут Мюсс.