ЖАН.
(в сторону)Остальное премудрый Соломон препоручил мне. Я был предусмотрен весь, с потрохами.
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
Я заходила к нему пару раз. Он меня приглашал туда, где они принимают звонки. А я тебе скажу, ему самому нужны эти звонки, чтобы было не так одиноко. И меня он так и не забыл, иначе не оставался бы таким непростительным, когда прошло уже тридцать пять лет. Какое злопамятство! Каждый год нарочно присылает мне в день рождения букет цветов.
ЖАН.
Надо же, какой подлец!
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
Нет, он не злой. Но слишком жесток к себе. Мы могли бы путешествовать с ним вдвоём. Не понимаю, что он хочет доказать?
Мадемуазель Кора погладила Жана по руке.
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
Хватит, Жано, не будем же мы целый вечер говорить о Соломоне. Это просто несчастный старый чудак. Он сам мне рассказывал, что часто встаёт ночью, чтобы подойти к телефону. По три – четыре часа каждую ночь выслушивает чужие несчастья. А в это время я, единственная, кто могла бы ему помочь, – на другом конце Парижа. В его возрасте нужна женщина, чтобы за ним ухаживать. Готовить ему вкусные вещи, наводить уют, избавлять его от хлопот. И не какая-нибудь посторонняя, которая его совсем не знает, пора уж ему понять, что в восемьдесят четыре года нет смысла начинать жить с женщиной, которую не знаешь. Уже нет времени узнать друг друга, притереться. Так и умрёт бобылём. Разве это жизнь? Он, кажется, собирает открытки, марки и разные фотографии, даже незнакомых людей. Интересно, мою он сохранил? Когда-то у него их было полным-полно. Он даже вырезал их из газет и журналов и наклеивал в альбом. Теперь, наверно, всё выбросил. Никогда не видела такого злопамятного человека. Хотя, конечно, он меня обожал и поэтому уничтожил всё, что могло напомнить. Знаешь, когда мы с ним виделись последний раз, когда он собирался скрыться и дал мне адрес этого подвала, он всё держал мою руку и мог выговорить только: "Кора, Кора". Я сделала глупость, надо было пойти к нему, но так уж вышло – я встретила Мориса и потеряла голову, такая была безумная страсть.
ЖАН.
Вы действительно слишком жестоки к нему, мадемуазель Кора. Надо уметь прощать.
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
Но он мучает меня своим молчанием целых тридцать пять лет! Каково?
ЖАН.
Вы сами отчасти виноваты. Он же не знает, что теперь вы полюбили его по-настоящему. Вы ведь ему не сказали.
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
Нет.
ЖАН.
Так надо ему сказать!
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
Он только посмеётся…
ЖАН.
Когда вы первый раз почувствовали, что любите его по-настоящему?
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
Точно сказать не могу. Это чувство пришло постепенно, нарастало с каждым годом. Он ведь всё-таки был так щедр ко мне: избавил меня от работы в писсуаре, окружил комфортом, дал жилье и пенсию. Я уже не могла держать на него зла. И постепенно это пришло. Не бешеная страсть, как с Морисом, я сама изменилась, поумнела. Стала чаще думать о нем. Дальше – больше, ну и вот… Ты не поверишь, но я иногда ночами не сплю, всё думаю, как там месье Соломон, такой одинокий на старости лет. Прямо сердце болит. Зачем, спрашивается, это надо? Со мной он был бы счастлив.
ЖАН.
Но он именно этого больше всего и боится! Когда человек счастлив, жизнь становится для него ценной, и тогда ещё страшнее умирать.
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
(между прочем)Если я тебя правильно поняла ты связался со мной, потому что я не прибавлю ценности твоей жизни и ты можешь не бояться, верно?
ЖАН.
Приехали… Слишком долго объяснять, мадемуазель Кора.
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
Сделай милость, объясни.
ЖАН.
Я вас покину, мадемуазель Кора. Я люблю другую женщину.
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
(после долгого молчания)Она молодая и красивая, верно?
ЖАН.
Мадемуазель Кора, вы здесь ни при чем, я вас бросаю не из-за вас. И на вас приятно смотреть. Я вас бросаю не из-за вас. Я вас бросаю потому, что нельзя любить двух женщин одновременно, когда любишь только одну.
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
Кто она?
ЖАН.
Я с ней случайно познакомился…
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
Конечно, догадаться нетрудно… И… ты ей сказал?
ЖАН.
Да… Я не нарочно, мадемуазель Кора. Я с ней случайно познакомился. Это произошло само собой, я не искал. Но у меня есть для вас хорошая новость.
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
Ещё одна?
ЖАН.
Нет, правда, хорошая. Месье Соломоном, хочет чтобы вы его простили.
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
(оживлённо)Он тебе сказал?
ЖАН.
Это так же верно, как то, что я вас сейчас вижу. Он позвонил мне сегодня, чтобы я пришёл к нему. Срочно. Да, вот так мне и сказали по телефону: "Месье Соломон хочет срочно вас видеть". Когда я вошёл, он лежал в своём роскошном халате. Шторы на окнах были задёрнуты. Настоящая депрессия. Я никогда ещё не видел его в таком подавленном состоянии. Мрачные глаза, которые смотрят так, словно смотреть уже не на что. Я сел и молча стал ждать, но так как он молчал ещё упорнее, я спросил: "Месье Соломон, что случилось? Вы прекрасно знаете, что для вас я сделаю что угодно, а вы сами мне не раз говорили, что я мастер на все руки". И тогда наш царь Соломон сказал мне: "Я больше не могу жить без неё. Вот уже тридцать пять лет, как я пробую обойтись без неё из-за этой истории с подвалом, ты знаешь, когда мадемуазель Кора спасла мне жизнь…" Он посмотрел на меня так, как вообще смотреть невозможно, и прошептал: "Отдай её мне, Жано!"
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
Господи, он в курсе?
ЖАН.
Он в курсе всего, царь Соломон. Он положил мне руку на плечо и прошептал: "Отдай её мне, Жано! Отдай её мне".
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
(утёрла слезу)Есть такая песня.
ЖАН.
Есть песни на все случаи жизни, мадемуазель Кора.