— Хорошо.
Она потрепала его по коленке, замахнула стопочку, с трудом сдержалась то ли от икоты, то ли от рвоты, выдохнула. Все же она была очень пьяна.
— Проводи меня!
Они проговорили всю ночь, гуляя по улицам Белого города. Ночами жара спадала, гулять было приятно. К себе его Михаль не пригласила, а сам он жил в комнате с еще двумя оркестрантами. Так что они спускались к морю, бродили по песку, когда уставали, то сидели на скамейках сначала в одном парке, потом в другом, Михаль рассказывала о своем детстве, о родителях, о том, как воевала, как было страшно, когда в нее стреляли. И стреляли с одной целью: убить именно ее, Михаль, славную девушку, которая хотела только одного — жить в своей стране и чтобы от нее все отстали. Но это как раз казалось совершенно невозможным. Саня в ответ рассказывал о своих странствиях, стараясь опускать особо опасные места: по сравнению с тем, что пережила Михаль, его приключения казались не такими уж и страшными. Во всяком случае, в него ни разу не стреляли. Что было, неожиданно подумал он, очень странно для того времени. Надо же, оказывается, ему повезло!
— А этот мужчина, с которым ты была в кафе — он кто? — набрался смелости Саня.
— Любовник, — ответила Михаль. — Он замечательный… Нет — гениальный поэт! Его вся страна знает. А что?
— Нет, ничего, просто спросил.
— А у тебя девушка есть?
— Нет.
— А раньше была? Ты любил ее?
— Не было у меня никогда никакой девушки. Когда мне было? Такая судьба.
— Вообще никогда-никогда? — изумилась девушка. — Ты что никогда… это?
— Нет, — честно сказал Саня. Он всегда старался быть честным.
Михаль, повернула его лицо к себе, вглядываясь в лунном свете в эти серые глаза.
— Какие мы, девчонки, дуры! Как можно было пропустить такого парня! — и поцеловала его, обдав запахом перегара. Но даже и с перегаром это было прекрасно. У Сани закружилась голова, сильно заколотилось сердце, он стал тыкаться губами в ее лицо, целуя куда попало. Михаль взяла его руку, положила себе на грудь:
— Я хочу быть у тебя первой. И последней, понял?!
Там, в парке, у них все и случилось. После этого они встречались чуть ли не каждый день, прерываясь только на дальние поездки оркестра. Таскались то к Михаль, пока Фаня была на работе, то к Сане, в комнату, которую деликатно освобождали чуткие товарищи-музыканты. Однажды Саня упросил директора труппы взять Михаль с собой на концерт, тот согласился. Посмотрев, как активно девушка помогала разгружать тюки с костюмами, ящики с инструментами, декорациями, директор подозвал Саню к себе:
— Эта Михаль — она где работает?
— Временно нигде, — замялся Саня.
— Пусть приходит к нам. Будет администратором. Нам такие шустрые нужны. Видно, что огонь. Вот с первого числа пусть и приходит.
После концерта Саня сообщил радостную новость своей девушке, а Михаль, грустно посмотрев на него, сказала:
— Это, конечно, прекрасно. Только я беременна. — И внимательно посмотрев на Саню, предупредила:
— И рожать буду в любом случае!
— Конечно, будешь! — закричал Саня и сразу же принял решение. — Мы поженимся и у нас будет ребенок.
Михаль удивленно посмотрела на него.
— Мальчик мой, ты хоть представляешь, что это такое — ребенок? Ты в свои девятнадцать хочешь взвалить на себя эту обузу? И потом я тебя старше намного!
— Не намного, не говори ерунды. Хочу обузу. И все. Завтра идем к твоей маме.
Девушка рассмеялась.
— Ты мою маму не знаешь. Но пойдем, коли ты такой отважный.
И добавила:
— Папаша!
— И не смей больше таскать такие тяжести! — опомнился Саня. — Тебе нельзя!
«Что ж, — думала Фаня. — Когда-то же это должно было случиться, понятно было, что она рано или поздно выскочит замуж. Лучше бы позже, конечно, но ничего не попишешь. Время сейчас такое. Слава богу, работа у нее теперь есть, может остепенится».
К роли бабушки, считала Фаня, она еще не готова, но кто ж ее спрашивает. Она попробовала вспомнить, каким грудничком была Михаль. На удивление тихий был ребенок, теперь, похоже, берет реванш за то спокойствие, делая маме нервы. Вспомнила этот щекастый сверток с небесно синими глазами, как девочка характерно смеялась, широко открывая беззубый рот. Как Меир держал ее за руку, когда Михаль училась ходить. Вспомнила, как та рыдала от своих смешных детских обидок. Подожди, Фаня, так сейчас эта маленькая девочка сама станет мамой? Ну, ничего, пусть прочувствует, что это такое. Может, собственную мать больше ценить будет. Вот интересно, кто будет: мальчик или девочка? Да все равно, собственно. Баба Фаня.