— А разве для тебя, Леха, это было откровением? Ты же прекрасно знал, что ты ко мне относишься лучше, чем я к тебе, правда же? Разве я тебя не предупреждала? Есть такая расхожая фраза, что в отношениях один любит, а другой позволяет себя любить, это что, такая новость для тебя?
Леха помолчал и неожиданно спросил:
— Пиво будешь?
— Давай. Нефильтрованное.
Хотя для моей талии пиво — яд. С другой стороны, где она, моя талия? А, черт с ним, не каждый же день.
Леха подозвал официантку, шуструю, несмотря на толстоногость, девушку, сделал заказ. А то мы до этого интеллигентно кофе пили. Разве такие разборки под кофе идут? Молодец, сообразил. Надо бы чего покрепче, но это было бы лишним, так что все ты правильно сделал. Хороший ты парень, Леха, не устаю повторять. Надо тебе это вслух сказать.
— Хороший ты парень, Леха! — ну все, сказала.
— Толку-то, — буркнул он.
— Действительно, без толку, — откликнулась я. — Я сейчас ужасную банальность скажу, но именно на хороших-то верхом и ездят. Ты сам до этого и довел.
— Сидишь тут, упиваешься собственным превосходством, — неожиданно резко отрубил Леха. — Да, я позволял. Я довел. Я виноват. Права. А не пробовала, например, взять, да и не ездить на мне, таком хорошем, верхом? Не пробовала сделать шаг навстречу, а не благосклонно принимать мою неуклюжую любовь? Нет? А что так?
— Леш…
— О, уже «Леша», а не Леха. Любимое женское занятие — смягчать пилюлю псевдо ласками. Ты пришла сказать, что между нами все кончено, но как все бабы пытаешься оставить заднюю дверь приоткрытой, вдруг придется вернуться.
— Ты себе льстишь, Алексей. Если я ухожу, то ухожу, — обозлилась я. Игорешу своего вспомнила.
— И вот опять ты все пытаешься представить, будто это я виноват, что ты меня использовала и выбросила. Я, а не ты.
— Да нет, Алекс, — никогда я его так не называла, но дружеское «Леха» было сейчас не к месту. — Ты не виноват. Да, это я сука и блядь. Легче стало?
— Тебе не идет, — и сунул нос в бокал.
Сквернословлю я редко, потому что не умею. Есть люди, у которых мат — естественная часть лексикона, а есть такие у которых это звучит грубо и ненатурально. Я, например. Потому и стараюсь не ругаться.
Посидели в молчании, попили пивка. Пиво тут хорошее, особенно разливное. Столик наш стоял на открытой террасе, с которой было видно море. Люди купались, дети визжали, спасатели орали. Все как всегда. Обычный израильский вечер. Интересно, раньше для нас поездка на море была событием, к отпуску готовились целый год, деньги экономили «на отпуск». А здесь, где море под боком, оно вроде и не море. Так, часть пейзажа. Никаких эмоций. Привыкаешь. Даже не каждый год к нему ходишь. Так и к людям привыкаешь, теряешь часть эмоций. Мол, море стоит тысячи лет, никуда не исчезая, так и этот человек никуда не денется. А он, бывает, девается.
Леха смотрел куда-то в сторону, то краснел, то бледнел, то покрывался потом. Жалко мне его. А что делать прикажете?
— Леш, ну что делать? — сказала я вслух. Он в ответ пожал плечами, ничего не ответил. Расплатился, пошел к машине, обернулся только поглядеть, иду ли я за ним.
Доехали до дома, и только тогда он спросил:
— Ну и кто он?
Вот какая тебе разница? Скажу — тебе легче станет? Или еще больнее? Я ничего и не сказала. Просто вышла из машины, решила идти, не оборачиваясь. А то превращусь в соляной столб, как жена Лота, и все станет еще хуже. Оно и так-то мало приятно. Паршиво на душе. Честно говоря, очень паршиво. В общем, из трех любовников у меня остался один. Кстати, а почему слово «любовник» не вызывает отрицательного ощущения, а слово «любовница» — вызывает? Парадокс.
Отпустила эту противную Лену раньше времени. Та удивилась, а Фаня — нет. Тогда удивилась я. Вот как она знала, что я отлучусь ненадолго, на всего ничего? Надо же, какое чутье у старушки! Лену я заверила, что она получит за этот день полную оплату, может не сомневаться. А сама села с моей Фанечкой, спросила:
— Ну что, Фаня, почаевничаем по-русски?
— Давай, Танюш, — ласково ответила Фаня. И тут же невинно спросила: