Что ж, вот и приехали. Кикар а-Медина — площадь Республики в моем вольном переводе — это огромная круглая площадь в Северном Тель-Авиве. Здесь по кругу расположены модные бутики с ценами, про которые подумать страшно, не то, что на них смотреть. А по краям площади — старые дома, уродливые и неказистые, зато, пожалуй, самые дорогие в этой стране. В хорошем месте живет старушка, с которой мне предстоит работ ать, как ее? А, да, Иегудит. Не бедная бабулька. Совсем не. И теперь я, нищая прислуга, буду жить в этом роскошном месте. «Роскошное» надо бы взять в кавычки.
Нашла нужный дом. Между прочим, это совсем не тривиальная задача: в Израиле не злоупотребляют нумерацией зданий, особенно в старых районах. А тут не просто старый, тут, судя по всему — очень старый район. Все дома похожи друг на друга как две капли воды, поди-узнай, какой тебе нужен. Ладно, я девушка привычная, давно живу на этом свете, справилась. Правда, пока дошла — промокла: жара стоит несусветная, обжигающая, кофточка к спине прилипла — противно. Сейчас бы в душ, да под вентилятор… Но ничего не попишешь, надо как-то устраиваться в этой жизни. Кстати, к жаре этой привыкнуть невозможно, как у нас в Краснотурбинске невозможно привыкнуть к морозам. Только в холода можно хоть одеться тепло, а тут догола не разденешься. Хотя мне наплевать, могла бы и раздеться. Но возраст не тот уже. И фигура. Не поймут.
Нашла нужный адрес, прочитала, с трудом, правда, надпись на почтовом ящике: Иегудит-Фанни Винер. Значит, я на месте. Позвонила в домофон, услышала традиционный хриплый вопрос:
— Ми зэ?[2]
И так же традиционно ответила:
— Татьяна!
Дверь подъезда загудела, щелкнула и открылась.
В уже открытой двери квартиры на втором этаже (вообще-то он первый, но высокий, как тут говорят, «на столбах») меня ждала полная пожилая женщина лет 60–65. У израильтянок возраст толком не определишь. Видно, что не юная, а вот насколько не юная — хрен поймешь. И как-то злоба начала у меня закипать внутри: что я тут делаю? Приживалка, блин!
В мокрой от пота кофточке. Но куда деваться, кивнула:
— Шалом!
— Шалом, — откликнулась тетка, протянула мне пухлую руку:
— Михаль!
— Татьяна, — представилась я и тут же снова разозлилась: они же и так знают, как меня зовут, что я сразу лебезить начала. Могла бы просто кивнуть. Тетка провела меня в гостиную. Обычный израильский дом, заставленный по самое не могу полками с безделушками, книгами на иврите, видно, священными, судя по золотым буквам на багровых корешках. Всюду навалены какие-то подушечки, думочки, пледы и шали. Слава богу, кондиционер есть и работает. Кондиционер на иврите называется «мазган», это я быстро выучила. Спине тут же стало холодно. Не дай бог, простыну. Вот же чертов климат!
Михаль осторожно поинтересовалась:
— Ат медаберет иврит?[3]
Говорю ли я на иврите? Ну, вот что ей ответить? Да я сама не знаю, говорю или не говорю. Что-то понимаю, о чем-то догадываюсь. Пожала плечами неопределенно, сказала:
— Кцат![4]— немного, мол.
Михаль улыбнулась и неожиданно заговорила по-русски с ужасным ивритским акцентом:
— Мой русский (раскатистое гортанное «р», похожее, скорее, на «хг») очень плохой. Я его забыла. Но мама говохгит хорошо.
Ага, значит, Михаль — это старушкина дочка. Будем знакомы.
— Ты давно в стхгане?
Традиционный для Израиля вопрос. Осталось понять, что такое «давно»? Давно, чтобы понять, что приехала сюда зря, но недостаточно «давно», чтобы считать, что все в этой стране поняла и узнала. Достаточно давно, чтобы привыкнуть ко всеобщему тыканью, вместо вежливого «Татьяна Константиновна» (в прочем, кто тут способен такое выговорить). Но недостаточно давно, чтобы привыкнуть спокойно тыкать людям старше себя.
— Полгода примерно.
— О, совсем недавно, — удивилась Михаль. — Учила иврит?
Она же знает, что я не резидент страны, что никакое изучение языка мне бесплатно не положено, как не положены больничная касса и прочие льготы граждан Израиля, на которые они внимания не обращают, думая, что так и должно быть. Хорошо бы, конечно, иметь все эти льготы. Но мы с Игалем не удосужились оформить мое гражданство, или как там оно называется, так что статуса у меня никакого. Все же я непроходимая дура. Ни мужика не сохранила, ни язык не выучила, ни статус какой-никакой не приобрела. Бомжиха.