А и правда похоже! Хотя я где-то читала, что мелодия израильского гимна использует сюиту «Над Влтавой» Сметаны, а тот, в свою очередь, взял за основу какую-то молдавскую песню. В общем, кто их там разберет. Зато красиво.
Поиграли, позанимались, разобрали ноты — вижу, скучно девочке. Оно и понятно, какой подросток будет классикой увлекаться? Только упертые русские музыканты вроде меня. Можно подумать, что вот этой вот девчушке 13-ти лет в джинсовых шортах, ботинках «Мартенс» и «голой» майке сильно нужны и Петр Чайковский, и Бедржих Сметана, и вся остальная свора классиков от музицирования.
Ладно. Иврит у меня немножко улучшился, спасибо Фане, а главное — она уверила меня, что не надо бояться говорить, не надо бояться ошибиться, можно использовать знакомые слова в разных комбинациях — и так высказать все, что надо. Главное — не слова знать, а уметь выразить мысль даже примитивным набором этих слов. А лексика со временем пополнится, так всегда бывает. И я бесстрашно начала говорить с Эден, не обращая внимания на то, какой тяжелый у меня русский акцент. Кстати, фанин рецепт относится к изучению и других языков.
— Скучно?
Она кивнула.
— Ладно, понимаю. А что бы ты хотела играть?
— Pretenders… Sheryl Crow… Mariah Carey…
Черт, я даже не слышала ничего такого. Совершенно незнакомые имена, в мое время слушали другое, а потом я вообще надолго из рок-музыки выпала. Девочка усмехнулась: понятно, я для нее старая тетка, которая понятия не имеет о том, что творится в мире. Что недалеко от истины, честно сказать.
— Принесешь послушать? Давай в следующий раз попробуем, хорошо?
Эден снисходительно кивнула. Помолчала и сказала:
— А вообще я хочу играть на гитаре, а не на клавишах.
Ух ты! Все в этой жизни повторяется, наверняка, есть у нее какой-нибудь свой Витя, которого она хочет поразить в самое сердце. Что ж, девочка, ты обратилась прямо по адресу.
— Давай, неси кассету и гитару — будем учиться.
— А ты умеешь на гитаре? — недоверчиво спросила она.
— Вот и посмотрим! — улыбнулась я.
— Балуешь ты ее, — недовольно сказала Фаня. — С ними надо построже, дети современные совершенно распустились, никого и ничего не слушают. Сказано фортепиано — значит фортепиано!
— Да не будет толку, если насильно. Мы с ней тихонечко гитару освоим, а потом она сама придет к тому, что музыкант — это тот, кто умеет играть на клавишах. А играть надо то, что нравится, а не этюды Сибелиуса. Она же музыке учится, а не готовится к концертному выступлению.
— Тебе виднее. А пока давай обедать и займемся ивритом.
Ивритом она из меня всю душу вынимала. Задавала домашние задания («Да когда мне их делать?» — «А вот я спать лягу, а ты учись!»), требовала читать ей вслух — и я запиналась, мекала-бекала, но читала. Постепенно стала понимать, как можно читать слова без гласных и без огласовок — значков под и над буквами, обозначающими эти гласные звуки. Фаня научила меня схватывать все слово сразу, а не пытаться прочесть его по слогам, учила понимать из контекста, что каждое слово значит. Теперь, идя в маколет или аптеку, я непроизвольно читала все вывески по дороге. И в какой-то момент неожиданно обнаружила, что улица вокруг меня заговорила.
Вон те две женщины, оказывается, не ругаются, а рассказывают друг другу про вчерашний вечер. А этот мужчина у телефона-автомата, прикрыв трубку рукой, любезничает с какой-то женщиной. Вон те парни, что вопят как оглашенные, оказывается обсуждают вчерашний футбольный матч. Я сама поразилась, как изменился мир вокруг меня. Фаня была отличным учителем. И иврит мой теперь был не «олимовским»[20], то есть, не репатриантским, а вполне себе языком общения. Я даже вворачивала недавно выученные словечки посложнее, да кое-какие сленговые выражения, которым в ульпане[21] не научишься. Фаня тщательно выбивала из меня русский акцент, но не для того, чтобы я, боже сохрани, выдавала себя за коренную израильтянку, а для правильного произношения, чтобы не коверкать язык. А мы привыкли коверкать, не задумываясь особо, что все языки разные. Строим фразы, как привыкли по-русски, а получается неграмотно. Мы не впитываем, а многие и не хотят впитывать, правильное произношение, из-за чего частенько случается конфуз. Скажем, в русском языке есть безударные гласные, а в иврите их нет. Так что репатрианта с просторов СНГ сразу видно, когда он вместо «авода» (работа) произносит «авада». Нету в иврите глухих и звонких согласных, поэтому если хочешь сказать «хорошо», говори «тов», а не как русские репатрианты, оглушая конечный звук — «тоф», тоф — это барабан. Есть и смешные примеры. Скажем «хозе» — это договор (ну да, как тот из арии Бизе), а «хазе» — грудь. Так что когда соотечественница хочет похвастаться тем, что заключила удачный договор, часто получается, что она хвастается сиськами. Забавно, правда?