И теперь, сидя за столиком в «Трех ступеньках», Джанджильберто наблюдал за жертвой, которая пошатнулась, чуть не упав, заметалась вокруг фонтана, лихорадочно вглядываясь в толпу, забегала взад-вперед в тревоге, но в истерику еще не впала. Тогда он передал мобильник Славянину.
Славянин нажал на зеленую кнопку. Лаура начала лихорадочно рыться в сумочке, схватила телефон и почти выкрикнула: «Да?» Славянин, изменив голос, сказал то, что было заготовлено. Лаура побледнела, снова огляделась и, почти не дыша, прислонилась к столбу. Мумия озабоченно сошла с пьедестала и склонилась над белой как полотно женщиной, сразу потерявшей и силы, и равновесие, а может, и жизнь. Но Лаура пришла в себя и тряхнула головой, отказываясь от помощи: спасибо, все в порядке, ей ничего не нужно.
Потягивая кока-колу, Славянин покачал головой:
– Бедная женщина. Итальянец, ты бессердечный кретин.
– Притворяется, я ее хорошо знаю. На мальчишку ей наплевать. Можешь мне поверить, она не такая, как ты думаешь…
– Ничего я не думаю. А тебе придется платить.
– Позвонишь ровно в четыре. Ты знаешь, что надо сказать. Потом исчезнешь. Телефон можешь оставить себе, но какое-то время им не пользуйся. И помни: это просто шутка!
– Ничего себе шуточка! – прошипел Славянин, поднимаясь. – Эта шуточка называется похищением. Я тебя не знаю, никогда не видел, никогда не слышал. И за такие шуточки идут другие деньги!
– Спокойно, ты все получишь завтра, идет?
– Завтра! – злобно ухмыльнулся Славянин и провел пальцем по горлу. – Иначе…
Джанджильберто попросил счет. Приливы и отливы толпы плескались на площади. Лаура, закрыв руками лицо, сидела на бортике фонтана Четырех Рек. Джанджильберто, зажав в руке мобильник, начал считать. Ровно на счете «семь» тот зазвонил.
III
Карло осторожно провел рукой по исцарапанному «ситроену 2CV». Старые машины его завораживали. Он про них знал все, выучил за долгие часы сидения в Интернете. Когда ему на улице попадалась такая старинная модель, он застывал на месте, пока не слишком любезная рука не оттаскивала его прочь. Бефана с улыбкой наблюдала за ним:
– Нравится?
– Когда-нибудь и у меня такая будет. Или «феррари».
– Ну, это не совсем одно и то же.
– Нет… А эта ездит?
– А то! – гордо заявила Бефана. – Она дважды объехала вокруг света и ездит лучше «феррари»!
– Тогда я на ней когда-нибудь поеду в Индию!
– Почему именно в Индию?
– Не знаю, так…
Карло чуть не рассказал о страсти к Индии, которая завладела им, когда он посмотрел по телевизору документальный фильм о великой реке Ганг, куда все, большие и маленькие, должны окунуться по крайней мере раз в жизни. Диктор говорил, что воды Ганга смывают прочь все плохое. А в его жизни, если вдуматься, плохого – целая куча, а хорошего – по пальцам можно счесть… Но потом решил молчать. А вдруг, если он скажет, Бефана поднимет его на смех, не примет всерьез, обидит. Никто его всерьез не принимает, все над ним смеются и многие начинают обижать. Он научился мало говорить, только самые необходимые вещи. И его стали считать придурком. Ну и пусть, по крайней мере оставили в покое.
– Ладно, залезай скорее, а то я жду не дождусь, когда можно будет снять это тряпье.
Карло, вздохнув, полез в автомобиль.
IV
– Джанджильберто? У меня случилась ужасная вещь… увели Карлетто…
– Увели? Кто увел? Как? Ты уверена…
– Черт возьми, его похитили! Они увели моего сына!
– Но кто?
– Не знаю. Один из них позвонил, голос незнакомый. Сказал, чтобы не звала полицию…
– И не вздумай, Лаура. Я сам вызову…
– Сиди спокойно, ничего не предпринимай, это мой сын! Проклятие, это мой Карлетто! Этот тип сказал, чтобы я шла домой и ждала, а я…
– Ты где?
– Где же мне быть? На пьяцца Навона…
– О'кей, слушай меня: иди сразу же домой и жди, как сказал тот тип… Я сейчас приеду, ладно? Иди домой и жди меня… не вешай нос, мы его найдем!
V
Без костюма и грима Бефана оказалась высокой хрупкой девушкой, нет, пожалуй, взрослой женщиной, с красивыми, с поволокой глазами и потрескавшимися от холода губами. Ей около тридцати пяти, как и матери Карло, у нее короткие рыжие волосы и правильный маленький носик.
– Привет, – сказала она, протягивая руку. – Меня зовут Адриана.
– Карло, – прошептал он, едва коснувшись тонкой горячей руки.
– Ты разочарован?
Карло залюбовался ее улыбкой и с горечью отметил явную глупость заданного вопроса. Главной загадкой его короткой жизни было то, что все люди задавали ему удивительно глупые вопросы. Не то чтобы вопросы были глупые сами по себе, просто их так задавали, словно считали себя умнее всех. А тебя держали за идиота, хотя сами-то…
– Почему разочарован? – наконец ответил он. – Я знаю, что ты не настоящая Бефана. И вообще, никакой Бефаны нет!
– И давно ты это понял?
– В прошлом году.
– Наверное, тебе сказал кто-то из старших приятелей…
– Нет. Ну, в общем… мама подарила мне рождественский носок. Ну, знаешь, в котором шоколадки и конфеты… и шоколадные медали, и даже шоколадные сигареты…
– Ух ты, ну и объедение!
– Да, но… мама забыла внутри чек из супермаркета. Бефана что, в супермаркет ходит, что ли?
Адриана уже приготовилась отшутиться, но, во-первых, подходящей шутки не нашлось, а во-вторых, по спине прошла легкая дрожь жалости, смешанной с грустью.
– Подожди меня здесь. Я сейчас, – сказала она, выскользнув из автомобиля.
Но мальчик полез за ней. Тогда она со вздохом швырнула через парапет узел с костюмом Бефаны.
– Гляди-ка, ты попала вон в того рыбака, – хихикнул Карло.
VI
На отмели у реки стоял высокий светловолосый парень и пытался на самодельную удочку поймать к завтраку кефаль, умоляя всех древних богов, чтобы в очередной раз не попалась мерзкая, скользкая улитка. В своем подбитом мехом пальто он казался гораздо толще, чем на самом деле. Звали его Витас, и был он родом из Литвы, из далекой и холодной страны, которая всегда была бедной, а теперь, после грабежей и всяких вторжений, стала еще беднее.
Когда в литовца попал пущенный с высоты снаряд, он разразился громкими проклятиями. «В меня стреляют, – было его первой мыслью. – Чертовы итальянцы, они что, боятся, что я уменьшу количество всякого дерьма в их драгоценном Тибре?»
Но тут он обнаружил, что цел и невредим, и нагнулся, чтобы поднять узел, брошенный, наверное, каким-нибудь дураком-мальчишкой. Тем временем удочка выскользнула из его рук, и быстрое течение утащило ее на середину реки, где ее было уже не достать. Прощай, удочка, и прощай, кефаль! В этот миг Мама Ирина, которая, казалось, с головой ушла в свою собачью дрему, но на самом деле была начеку, глухо заворчала и бросилась в воду.
– Ты куда, глупая собака? – заорал Витас.
Но Ирина, уже вволю набултыхавшись в воде, вылезла, с торжеством положив к ногам хозяина узелок.
– Одежда. Фу, гадость. Ну если найду паршивца, на куски разорву!
Мама Ирина понюхала сверток, залаяла и, подняв хвост трубой, нацелила морду куда-то вверх.
– Хочешь сказать, что ты его уже нашла? Ну, пойдем посмотрим, девочка.
Собака устремилась к лесенке, выводившей на набережную. Витас схватил сверток и кинулся за ней, крича на ходу, чтобы она не так быстро бежала.
VII
Мотор покашлял, фыркнул, но заводиться и не думал.
– Похоже, от путешествия в Индию придется отказаться, – попыталась пошутить Адриана.
– Можем поехать в автобусе, – миролюбиво заметил мальчуган. – У меня есть два билета!
Адриана снова несколько раз сердито попробовала включить зажигание.
– Мотор захлебнется, – буркнул Карло.
– Да ты-то что в этом понимаешь?
– Моторы мне нравятся. Когда я вырасту, может, стану механиком. У нас внизу живет механик. Он мне объяснял, что все зависит от газа и от искры. Когда он так тарахтит, значит, нет искры, а газ продолжает поступать; если ты жмешь на педаль, машина начинает пыхтеть и вонять, но не едет. Это значит «захлебнулась»…