Она оживилась:
– Ладно. В воскресенье?
– Я приеду за тобой с букетом орхидей.
Мы обменялись номерами сотовых, и она снова вернулась к стойке бара.
Я поднял глаза, чтобы полюбоваться на себя в зеркало, и увидел за спиной лицо Катерины.
3
На несколько секунд я застыл, уставившись на нее, и у меня даже не засосало привычно под ложечкой. Потом все стало как прежде. Вот только с нашей последней встречи прошло три года, вот только Катерина очень похудела и подурнела… И я совсем недавно так ее ненавидел, что предпочел бы видеть мертвой.
Когда я пришел в себя, Катерина уже оказалась у выхода. Она размахивала руками, словно характерным жестом посылала кого-то куда подальше. Этот кто-то был Бруто. Он направлялся ко мне, качая головой. Не отдавая себе отчета, я увернулся и бегом бросился к выходу.
Катерина исчезла. Я кружил по окрестным улочкам, потом увидел ее, но с трудом узнал. Она брела по другому берегу Альцайи неуверенной походкой пьяницы. Я добежал до моста, вернулся уже по другому берегу и встретил ее у лавки гадалки. Мы почти столкнулись.
– Катерина…
Она глядела, словно не понимая, кто я. Теперь, вблизи, она показалась мне еще более взбудораженной. Над бровью у нее расплылся уже начинающий желтеть синяк.
Она смотрела на меня, как на чужого:
– Сэмми? Ты что тут делаешь?
– Я был в баре и вышел следом за тобой. Что случилось?
– Не твоего ума дело!
Она пошатнулась и снова торопливо зашагала прочь. Я хотел было оставить ее в покое, но почему-то опять догнал.
– Отстань! – заорала она.
Я никогда ее такой не видел, даже во сне. Во сне она обычно просит у меня прощения на коленях.
– Катерина, ты ведешь себя как помешанная. Что с тобой, кто тебя ударил?
Она подняла руку и потрогала синяк, потом шумно перевела дух и, казалось, немного успокоилась.
– Так, несчастный случай. Мне надо идти.
– Катерина…
Она на миг прикрыла глаза:
– Ты не видел Луку?
Вопрос был настолько неожиданный, что я так и застыл на месте:
– Я?!
Она потрясла головой:
– Не обращай внимания, я сморозила глупость. Бывай! – Она сделала несколько шагов, потом вернулась. – Сэмми, извини, ты не мог бы одолжить мне денег?
– Денег?
– Сколько можешь, хоть пятьдесят евро. Я… я забыла кредитную карту. – Она закусила губы. – Мне очень нужно. Я сразу верну, когда мы увидимся.
Я плохо соображал. Вынув из кармана две банкноты по пятьдесят евро, я протянул их ей.
– Спасибо. Я позвоню.
Я смотрел ей вслед, вдруг сообразив, как холодно на улице. Куртку я оставил в баре. Я вернулся. Почти все посетители уже разошлись, остались только друзья-завсегдатаи. Жалюзи наполовину закрыли. Лизы не было видно, а Бруто сидел с двумя певцами, с тосканской сигарой в зубах.
– Я думал, ты спать пошел, – сказал он.
– У меня была странная встреча. – Двое певцов откланялись и ушли, а я сел на место одного из них, – Катерина.
Бруто поднял брови:
– Гляди-ка!
– Я говорил с ней секунд пять. Она искала Луку и спросила, не видел ли я его. Представляешь?
– Бедная. И он бедняга. Или сволочь, это с какой стороны посмотреть.
– Я не знаю чего-то важного?
Он посмотрел на кончик сигары.
– А зачем тебе?
– Сам не знаю. Уже три часа ночи, у меня был мерзкий вечер, и я плохо соображаю. Но я никогда такой Катерину не видел. Никогда.
– Лука совсем опустился, Сэмми. И она тоже. Может, немножко меньше.
У меня поплыло в глазах.
– Не возражаешь, если я себе налью?
– Валяй.
Я зашел за стойку, с вожделением глядя на бутылки. Быть алкоголиками не перестают. Перестают только пить. Я налил себе тоника, представив, что это водка, и сел напротив Бруто, подперев голову рукой.
– Официантка хорошенькая, – сказал он.
– Давай рассказывай дальше.
– Да нечего рассказывать. Заходил бы почаще, сам бы давно все знал. Лука сел на наркотики.
– Героин?
– Теперь это не модно. Кокаин. Он уже привык, и ему надо больше и больше. Он каждый раз оставляет следы в мусорных корзинах в туалете. Кончится тем, что я его побью.
– Поверить не могу. Только не Лука! Он даже травку не курил. Да и Катерина держалась молодцом.
– Времена меняются, и люди тоже. Заметь к тому же, что Лука уже давно не работает…
– Я давно выпал из этого круга, не хожу даже в кино. Так, иногда пролистываю театральные страницы журналов вместо лекарства.
– В общем, с Лукой совсем плохо. Дрянь дело. – Он погасил сигару. – И с Катериной плохо. Они ссорятся, расходятся, потом опять сходятся. Он уходит из дому, а когда кончаются деньги, возвращается. На прошлой неделе он заходил сюда выпить, так она явилась и закатила ему скандал. Они производят впечатление двух наркоманов в последней стадии. Они и есть наркоманы.
– Как давно это началось?
– С Лукой? Да около года, хотя он баловался уже давно. – Он бросил сигарету в пепельницу. – Ты доволен?
– Не говори гадостей.
– Нет, в самом деле?
– Мне это абсолютно безразлично. Они из моей прошлой жизни, и эта жизнь кончилась, Бруто.
– Тебе же лучше.
– Наверное.
Я решил не думать об этом. И не думал, пока ехал домой, пока укладывался в постель и считал часы, дожидаясь сна, который все не приходил. Едва я задремал, как зазвонил телефон. Это был Бруто. Он сказал, что Катерину арестовали. Полиция утверждает, что она убила Луку.
4
Мне позвонили трое журналистов и попросили комментариев. Я их послал. Они начали настаивать и ломились ко мне в дом. Я перелез через забор и ушел. Все равно написали, что я вне себя от горя, что я в гневе и что мне на все это наплевать. Порылись в прошлом: опубликовали старые фото, телевидение стало передавать отрывки из моих старых шоу. Мне их посмотреть не удалось, зато я начал улавливать в глазах прохожих вопрос, который, как я надеялся, навсегда остался в прошлом: уж не тот ли это?..
Не тот, и уже давно не тот. Когда-то я дорого заплатил бы за такой интерес к своей персоне, а теперь не показываюсь даже в баре, чтобы не попасться какому-нибудь папарацци. Двоих таких субъектов Мауро уже вышвырнул за дверь.
Не удалось уйти только от полицейских. Меня вызвали дать показания, или как там это у них называется. Через пару дней стало еще кое-что известно. Лука был убит ударом палки по голове, потом его погрузили в собственный автомобиль, вывезли за город и там сожгли вместе с автомобилем. Когда его нашли, тело еще дымилось. Его опознали по номеру машины и по зубам. Это был точно он, и не могло идти речи о дьявольских трюках, чтобы уйти от кредиторов. Когда его сжигали, он был мертв уже несколько дней.
Полицейский, который меня допрашивал или, точнее, выслушивал в качестве свидетеля, владевшего фактами, был сицилиец лет пятидесяти пяти. Его черные усы пожелтели от никотина. Фамилия его была Феролли, а табличка на двери гласила, что он начальник оперативного отдела. Его кабинет в квестуре на улице Фатебенефрателли был похож на кабинет заместителя директора провинциальной школы: темный, неприбранный, со значками футбольного клуба «Интер», развешенными между фото президента и итальянским флагом. Хозяин кабинета вел себя спокойно, почти по-штатски, хотя мне это особой радости не доставило. Его интересовало наше давнее знакомство с Лукой и последняя встреча с Катериной в день убийства.
Я рассказал ему все, что знал, да и знал-то немного. Я давно уже не имел никаких известий о Луке, если не считать того, что мне рассказал Бруто. Феролли все пытался дознаться, не было ли у меня какой обиды на Луку, не задевали ли меня его успехи.
Я ответил абсолютно искренне:
– Да, было немного. Но ведь это по-человечески…
– Да-да, конечно, – заметил он сочувственно, – а синьор Мелис не пытался больше с вами встретиться?
– Пытался.
– Когда?