Глава 26.
Каждый мой шаг отдается эхом, когда охранник подталкивает меня по коридору. Мой разум безумный туман. Здесь так темно, и только аварийные огни освещают путь, что я с трудом вижу свою руку перед лицом. Это делает все совершенно очевидным. Я чувствую себя так, словно иду в ад. Охотники за рабами идут впереди меня и позади меня. Должно быть, они узнали обо мне всю подноготную. Они знают, что я сделал на Арене 1, как я убил там лидера, и они не хотят рисковать. Коридор изгибается, уводя меня с пути, ведущего к свободе, направляя меня в противоположном направлении, к челюстям смерти. Я слышу, как толпа наверху топает ногами, скандируя мое имя. Все хотят видеть, как я сражаюсь, но никто не хочет видеть, как я выживаю. Они все хотят засвидетельствовать мою смерть. Я упираюсь пятками, мое тело не позволяет мне двигаться. Охотник за рабами подходит ко мне сзади и пинает меня в поясницу, заставляя меня отшатнуться вперед. Я чуть не теряю равновесие. Поскольку мои руки связаны так крепко, что если я упаду, я ничего не смогу сделать, чтобы не удариться об пол. У меня нет другого выбора, кроме как позволить подтолкнуть себя вперед. Наконец, коридор выходит в круглую комнату. “Стой там”, говорит один из охотников за рабами, указывая на землю. Я почти могу разглядеть металлическую фигуру на полу в центре комнаты. Похоже на какой-то люк. Когда я наступаю на него, металлические манжеты оборачиваются вокруг каждого из моих ботинок, крепко прижимая меня к земле. “Что это?” спрашиваю я, расстроенная тем, что слышу, как дрожит мой голос. “Что происходит?” У охотников за рабами нет возможности ответить, потому что в этот момент прямо над моей головой открывается круглая панель. Яркий дневной свет льется через дыру надо мной, ослепляя меня. Я поворачиваю голову, чтобы защитить глаза от яркого света. Вместе со светом в дыру проникает взрыв звука, такой громкий, что он оглушает. Это скандирующая, кричащая, ревущая толпа. В то же время я чувствую, как кто-то возится с наручниками на моих запястьях. Они отпирают меня. И это может означать только одно. Внезапно земля уходит у меня из-под ног. Металлическая штука, на которой я стою, начинает подниматься. Мои руки свободны, но ноги прикованы к земле, гарантируя, что я никуда не уйду. Я медленно поднимаюсь, свет ослепляет меня. Я хочу прикрыть глаза, но я знаю, что через несколько секунд я окажусь на арене, где со мной может случиться все, что угодно. Я должен быть начеку, готовым ко всему, что они могут бросить в меня. Голос гремит из динамиков, когда я поднимаюсь. “Дамы и господа, пожалуйста, поднимите руки вместе за Брук Мур!” Толпа ревет, шум такой громкий, что оглушает. Моя голова просовывается в дыру ровно настолько, чтобы я мог видеть арену перед собой. Он круглый, построен на старом спортивном стадионе. Арена похожа на пустыню, с пыльным желтым песком, покрывающим каждый дюйм земли. Он полностью открыт стихиям и голубому небу надо мной. Толпа растягивается на трибунах, насколько хватает глаз. Я потрясен, обнаружив, что ни один из них не является биовиктимами. В то время как зрители в других городах были деформированы и мутировали из-за радиации, их ядерные мозги превратили их в диких зверей, у людей здесь нет такого оправдания. Они такие же люди, как и я, обычные люди, которые пережили войну. Но каждый житель города должен быть здесь пожилые, молодые, все пришли посмотреть на мою смерть. Я хотел бы найти способ сопереживать им, напоминать себе, что они тоже жертвы жестокого общества. Но я просто не могу этого сделать. У них был тот же выбор, с которым я столкнулся на Арене 1: присоединиться к ним или сразиться с ними. Они выбрали путь наименьшего сопротивления, и за это я никогда не смогу их простить. Все остатки стыда, которые я испытывал из-за того, что разнес это место вдребезги, рассеялись. Эти люди заслуживают смерти. Теперь я просто надеюсь, что я активировал GPS-устройство, что бомбы уже в пути. Но прошло уже пять минут, а ничего еще не произошло. Предупредило ли их что-то о том, что я в опасности, или нет, узнать невозможно. Все, что я знаю, это то, что я все еще здесь, арена все еще стоит, и нет никаких признаков армии моего отца. Я один. Платформа заканчивает подниматься и с грохотом встает на место. Но мои металлические наручники приковывают меня к месту. Я оглядываюсь вокруг, пытаясь понять, что происходит и что я должен делать. Я нахожусь в состоянии повышенной готовности, мои чувства прислушиваются к малейшему звуку, мое тело чувствует малейшую дрожь. Все, что скажет мне, откуда взялся мой враг. Я не знаю, чего ожидать. Арена 1 была похожа на борцовский ринг. Сумо, Шира, Малкольм все мои противники сами по себе были знаменитыми бойцами. Но Арена 2 была больше похожа на спорт или игру. Все участники были детьми моего возраста. Они хотели, чтобы мы умерли, но хотели подойти к этому творчески. Они хотели, чтобы их толпы развлекались. Интересно, какой будет Арена 3. Он пока не раскрывает ни одного из своих секретов. Все время, пока я стою там, я осматриваю каждую щель и щель во всем здании, молясь, чтобы где-нибудь я увидел выход, аварийный люк. Кроме диска, на котором я стою, я не вижу ни одного входа. Но моим конкурентам придется как-то пробраться сюда. Как только они это сделают, я сразу же отправлюсь туда и воспользуюсь своим шансом сбежать. Именно тогда я вижу движение напротив меня. Другой человек выходит из-под земли, поднимаясь на своем собственном металлическом диске. Я ожидаю, что они будут моими конкурентами, но как только диск встает на место и пыль оседает, я понимаю, что передо мной ребенок. Ей не может быть больше двенадцати лет. Она смотрит на меня в ужасе, ее лицо совершенно белое. Внезапно вокруг меня дети начинают подниматься на дисках, вставая на свои места, пока мы не становимся в круг. Всего их десять. Я чувствую, как у меня сводит живот от осознания того, что они ожидают, что мы будем драться друг с другом насмерть. Говорит диктор. “В живых может быть только один человек. Тот, кто останется стоять, будет коронован победителем. Пусть игры начнутся”. Внезапно раздается громкий гудящий звук, и металлические наручники на моих ногах расстегиваются. Я свободен двигаться. Чтобы сражаться. Толпа начинает аплодировать. Я чувствую, как предвкушение витает в воздухе. Никто не двигается. Никто из моих коллег-конкурентов не был готов драться друг с другом. Но именно тогда земля начинает сотрясаться. Я покачиваюсь на своей платформе, пытаясь удержаться на ногах, но тряска слишком велика. Мы начинаем спотыкаться о наши диски, приземляясь на пустынную землю. В ту же секунду, как мы это делаем, песок пустыни внезапно просеивается сквозь миллион дырочек в земле. Когда он исчезает, открывается огромный металлический каркас на полу, похожий на решетку. Затем из каждой щели вырывается красный лазерный луч, образуя крест-накрест узор над моей головой. Арена за считанные секунды превратилась из бесплодной пустыни в странный футуристический стадион. Толпа сходит с ума, восхищенная тем, что разворачивается у них на глазах. Я пригибаюсь, уверенный, что лазерные лучи означают опасность. Я знаю, что электричество в лазерных лучах не будет достаточно сильным, чтобы убить нас, потому что это сделало бы игру огромным разочарованием. Но они определенно созданы для того, чтобы причинять боль, и я не хочу рисковать, прикасаясь ни к одному из них. Я понятия не имею, для чего они нужны, когда внезапно вижу яркий красный свет, исходящий с одного конца стадиона. Я оглядываюсь и вижу, что огромный дверной проем освещен. Это выход. Они пытаются склонить нас к этому. Но я не собираюсь играть в их игру. Это как фокусник, который всегда пытается заставить вас смотреть в определенное место, чтобы отвлечь вас от настоящего трюка. Я на это не куплюсь. Этот выход, вероятно, все равно фальшивый. Они просто хотят увидеть мое отчаяние. Двое детей бегут к выходу. В ту же секунду, как они это делают, лазерные лучи начинают двигаться, преследуя их по пустынной земле. Они кричат от боли и падают на пол, корчась, как будто их ударило током. Толпа на мгновение развлекается этим зрелищем, но они быстро разочаровываются отсутствием драки. Как бы в ответ, лазерные лучи начинают двигаться, вращаясь так, что у нас нет другого выбора, кроме как двигаться. Они заставляют нас быть вместе. Я пригибаюсь и пробираюсь сквозь них, как будто танцую ужасный танец. Я делаю шаг и прыгаю, приседаю и вращаюсь, пытаясь уйти с пути движущихся лазерных лучей. Я ранен, и боль мучительна, как колючая проволока по всему телу. Наконец толпа начинает аплодировать, радуясь, что кто-то страдает ради их развлечения. Но я знаю, что это не то. Это еще не все. Это только начало. Это похоже на разогрев, попытка накачать толпу перед главным шоу. Внезапно земля начинает вибрировать. Я слышу звук скрежещущего металла, доносящийся откуда-то из-под пола стадиона. Затем в земле открываются две щели, и из них поднимаются гигантские извивающиеся лезвия. Толпа одновременно охает, и я чувствую тошноту в животе. В то же время в дальнем конце, напротив мигающего неоновым светом выхода, появляется платформа, подобная той, на которой я поднялся на арену. Я могу только почти видеть силуэт того, что это такое, поднимаемого на арену. Все, что я могу сказать, это