таться”, смягчается он. “На данный момент”. Бри поднимает на него свои заплаканные глаза. “Она может?” Командир натянуто кивает. “Спасибо”, шепчет она с благодарностью. Хотя лицо Командира остается бесстрастным, я могу сказать, что он тронут нашим бедственным положением. ”Теперь, быстро говорит он, вставая, генерал Рис выделит вам каюту и отведет вас туда“. Мы все тоже встаем. Командир кладет руку на плечо Бри и начинает подталкивать ее к двери. Затем нас внезапно вытолкнули в коридор. Мы стоим там, потрясенные, едва понимая, что только что произошло. “Мы вошли”, заявляю я, моргая. Бен кивает, выглядя таким же ошеломленным. "да. Мы это сделали.” “Теперь это твой дом?” спрашивает Бри. Я крепко прижимаю ее к себе. “Это дом”. Мы следуем за генералом Рисом на улицу мимо рядов небольших кирпичных зданий высотой в один этаж, покрытых ветками для маскировки. “Мужчины и женщины разделены”,объясняет генерал. “Бен, Чарли, вы останетесь здесь”. Она указывает на одно из кирпичных зданий, увитое густым плющом. “Брук, Бри, вы будете через дорогу”. Бен хмурится. “Разве люди не живут со своими семьями?” Генерал слегка напрягается. “Ни у кого из нас нет семьи”, говорит она, и в ее голосе впервые слышится намек на эмоции. “Когда ты дезертируешь из армии, у тебя нет возможности взять с собой мужа, детей или родителей”. Я чувствую укол сочувствия в животе. Мой отец был не единственным человеком, который бросил свою семью ради дела, в которое он верил. И я был не единственным человеком, который бросил свою мать. “Но разве с тех пор никто не создал семью?” спрашивает Бен, прижимая ее еще сильнее, как будто не замечая ее эмоциональной боли. “Я думал, ты сказал, что начал заселение”. “На данный момент у нас нет семей. Во всяком случае, пока. Сообщество должно контролироваться и стабилизироваться, чтобы у нас было достаточно еды, места и ресурсов. Мы не можем допустить, чтобы люди размножались, когда им заблагорассудится. Это должно регулироваться”. “Размножение?” Бен говорит себе под нос. “Это забавный способ выразить это”. Генерал поджимает губы. “Я понимаю, что у вас есть вопросы о том, как здесь все устроено, и я понимаю, что со стороны это может показаться вам необычным. Но Форт Нойкс выжил благодаря правилам, которые мы установили, благодаря нашему порядку. Наши граждане понимают и уважают это”. “И мы тоже”, быстро добавляю я. Я поворачиваюсь и обнимаю сестру. “Давай, Бри, пойдем внутрь. Я с нетерпением жду встречи с нашими новыми соседями по дому”. Генерал кивает. “С этого момента они покажут вам, в чем дело. Следуйте за ними на обед, когда придет время. ”Она отдает нам честь, а затем уходит, забирая с собой своих солдат. Жизнерадостная американка по имени Нина показывает нам наш новый дом. Она “мать” дома, который, по ее словам, состоит из группы девочек-подростков и молодых женщин. Она объясняет, что остальные наши соседи по дому ушли на работу и что мы встретимся с ними вечером. “Даю тебе время освоиться”, говорит она, добродушно улыбаясь. “Дом, полный двадцати женщин, иногда может быть многовато”. Она проводит нас в маленькую простую комнату с двухъярусными кроватями. “Вам двоим нужно будет жить в одной комнате”, говорит она. “Это не совсем пятизвездочный курорт”. Я улыбаюсь. “Это прекрасно”, говорю я, входя в комнату. И снова меня переполняет ощущение покоя и безопасности. Я не могу вспомнить, когда в последний раз я стоял в комнате, где пахло чистотой, где вытирали пыль, полировали и пылесосили. Свет струится через окно, делая комнату еще более уютной. Впервые за долгое время я чувствую себя в безопасности. Пенелопе это тоже нравится. Она радостно бегает кругами, прыгает по кроватям, виляет хвостом и лает. “Я должна сказать, что это так здорово иметь собаку в доме”, - говорит Нина. “Другие девочки просто будут в восторге от нее”. Бри улыбается от уха до уха, гордая владелица каждого дюйма. “Она такая умная для собаки”, говорит она. Однажды она спасла нам жизнь, когда... Я хватаю Бри за руку и сжимаю ее, чтобы успокоить. По какой-то причине я не хочу, чтобы о том, через что мы прошли, говорили в нашем новом доме. Я хочу, чтобы это стало для нас новым началом, свободным от прошлого. Больше всего на свете я не хочу, чтобы кто-то знал об аренах, если в этом нет необходимости. Я убивал людей. Это изменит их отношение ко мне, сделает их более осторожными, и я не знаю, смогу ли я справиться с этим прямо сейчас. Бри, кажется, понимает, что я пытаюсь молча донести до нее. Она позволяет своей истории раствориться в эфире, а Нина, похоже, этого не замечает. “На кровати есть кое-что для тебя”, говорит она . “Не так много, всего несколько кусочков, чтобы ты успокоился”. На каждой из наших кроватей лежит аккуратно сложенная одежда. Они сделаны из того же темного материала, что и у генерала Риса и ее армии. Ткань грубая; я полагаю, что это, должно быть, домашний хлопок, окрашенный натуральными красителями и сшитый в униформу портными, о которых она нам рассказывала. “Девочки, вы не хотите помыться перед обедом?” спрашивает Нина. Я киваю, и Нина ведет меня в маленькую ванную, которая обслуживает всех двадцати жильцов дома, прежде чем оставить меня в покое. Это просто, и вода холодная, но это потрясающее чувство снова быть чистым. Когда Бри возвращается в нашу комнату после своего душа, она начинает смеяться.“Ты выглядишь забавно”, говорит она мне. Я переоделся в жесткую униформу, которую мне оставили. Пряди волос свисают мне на плечи, оставляя мокрые пятна на ткани. “Чешется”, говорю я, неловко извиваясь. ”Зато чистая", отвечает Бри, проводя кончиками пальцев по ткани своей униформы. “И новый”. Я знаю, что она имеет в виду. Прошли годы с тех пор, как у нас было что-то наше, что не было украдено, найдено или переработано. Это наша одежда, которую мы никогда раньше не носили. Впервые за долгое время у нас есть собственность. Вместе с новой одеждой нам также выдают полотенца, обувь, пижаму, карандаш, блокнот, часы, фонарик, свисток и перочинный нож. Это как маленький приветственный пакет. Из того, что я узнал об этом месте до сих пор, содержимое кажется очень похожим на Форт-Нойс. Нина выводит нас из дома и ведет по улице, и после короткой прогулки мы подходим к большому зданию. Я поднимаю глаза. Он похож на ратушу, но в то же время прост и безымянен. Мы заходим внутрь, и сразу же до меня доносится запах еды. У меня начинает течь слюна, в то время как глаза Бри расширяются. Зал заставлен столами, большинство из которых заняты сельскохозяйственными рабочими, узнаваемыми по их грязной одежде и загорелой коже. “Вот Бен и Чарли”, говорит Бри, указывая на столик. Я замечаю, что у них обоих тарелки доверху набиты едой, и оба наедаются. Нина, должно быть, заметила выражение желания на моем лице, потому что она улыбается и говорит: “Иди посиди с ними. Я принесу тебе немного еды.” Мы благодарим ее и идем посидеть с Чарли и Беном на скамейке, заполненной работниками фермы. Все вежливо кивают нам, когда мы занимаем места. Для сообщества, которое обычно не принимает посторонних, они, похоже, довольно спокойно относятся к внезапному появлению четырех оборванных, полуголодных детей и одноглазой чихуахуа. “Кто-то чувствует себя как дома”, говорю я Бену, когда он запихивает в рот еще один кусок еды. Но тот же затравленный взгляд вернулся в его глаза. Он может быть чистым снаружи, но его разум, похоже, загрязнен тем, через что он прошел. И хотя он ест, он делает это механически. Не так, как это делает Чарли, как будто он смакует каждый кусочек. Бен ест так, как будто даже не чувствует вкуса еды. Более того, он не произносит ни слова, когда мы занимаем свои места рядом с ним, как будто он не заметил, что мы здесь. Я не могу не волноваться за него. Я слышал о людях, проходящих через ужасные испытания только для того, чтобы потом развалиться на части, как только они окажутся в безопасности. Я молюсь, чтобы Бен не был одним из них. Я отвлекаюсь, когда Нина возвращается с двумя тарелками еды, одной для Бри и одной для меня, с курицей в чесночном масле, жареным картофелем и каким-то острым гарниром из цуккини и помидоров. Я не могу вспомнить, когда в последний раз видел еду, которая выглядела бы так. Это похоже на то, что вы могли бы заказать в ресторане. Я не могу сдерживаться. Я начинаю жадно поглощать его, заставляя мои вкусовые рецепторы ожить. Это просто восхитительно. В течение стольких лет я питался самой простой пищей, самыми маленькими порциями и приучал себя не хотеть большего. Теперь, наконец, я могу отпустить себя. Бри немного более сдержанна. Она дает Пенелопе щедрую порцию курицы, прежде чем заняться собой. Я чувствую себя немного неловко из-за того, как я поглощаю свою еду, как будто от этого зависит моя жизнь, но манеры поведения за столом сейчас не совсем мой приоритет. В конце стола, напротив нас, я не могу не заметить мальчика, который выглядит немного старше меня, кормящего полосками мяса питбультерьера. Мальчик выглядит точь-в-точь как тот, у кого был бы питбуль. Его голова выбрита, у него темные брови, задумчивый взгляд и дерзкая улыбка. “Кто это?”спрашивает он Бри, кивая на чихуахуа. “Пенелопа”, говорит она. “А твой?” “Джек”, говорит мальчик, игриво поглаживая собаку по шее. Я думала, животным сюда нельзя, “ говорю я. Его глаза встречаются с моими, тлеющие, напряженные. “Он сторожевой пес”, отвечает он. Затем он смотрит на Бри.