«Гостек», - кричит душа. «Гостек», - цепляется разум за образ. В потоке света Гостека нет, он остался и исчез во тьме. «Я не останусь во тьме. Я хочу наполниться жизнью, силой, любовью до предела, от корней до ветвей Дерева Жизни! Там Дерево, за дверью. Там все краски моей радуги! Жить на земле с вечной болью? Нет. С вечной неутолимой жаждой жизни? Нет. Прощай, юный Бог, тебя, тебя одного я еще хотела бы увидеть…»
Ванда встала. Дверь заскрипела – свет с силой рванул ее и широкой дорогой опустился к ногам художницы. Ванда сделала шаг, второй… Невесомость… Полет…
Свет жил собой. Проявляя любую мысль, любой образ, любое слово. И ему было все равно, какую мысль, какой образ, какое слово. В нем было все, и все было Светом.
В Свете навстречу друг другу по Дереву Жизни двигались Ванда и Вир. Они дышали одним воздухом, они слышали одни звуки, они видели одни образы. Их движение – это движение от кроны к корням и от корней к кроне. Звездный путь на границе перехода встретил обоих метеоритным дождем, вспышками новых звезд и сверхзвезд, рождением новых Галактик и звездных систем. И над всеми системами, над всеми Галактиками была радуга, их радуга!
- Я иду к тебе, - крикнул Вир.
- Я иду к тебе, - произнесла Ванда.
И, сделав последний шаг, они прошли сквозь друг друга. Они вошли друг в друга, так и не увидев друг друга, перейдя желание видеть…
Тьма отступила…
Время пошло. Золотая Сфера вращалась и как прежде отражала Богов, а те смотрели на Мир новыми глазами и уже не видели и не помнили того, что осталось за гранью тьмы, в том пространстве, где рядом с ними жил не-Бог. Не хотели помнить? Не помнили… Немногие из Богов что-то пытались рассказать о своих снах, полных страха, отчаяния, тьмы и надежды на спасение, но их не слышали: новые творения привлекали к себе куда большее внимание, чем все попытки восстановить часть истории Мира. Один Бог, Иларий, все видел и помнил. Он был тем Богом, что не уснул, а наблюдал за действиями Вира и терпеливо ждал, когда тот уйдет в Верхнее Небо. Этот Бог хотел первым встретить двойника из Мира Воплощений и подчинить его себе в обмен на молчаниие о переходе. Иларий ничего во тьме не видел, на какое-то время тьма даже поглотила его, но миг поглощения был так краток, а «пробуждение» вселило уверенность в положительном исходе всей операции. Иларий был уверен: Вир стал Пустотой (он бы поступил именно так!).
Внезапно тьма отступила. Иларий наблюдал, как Твердыня за Твердыней возрождалась и сияла новым светом. На вершине каждой просыпался Бог. На Чистом Кристалле стоял Вир. «Вир ли это? Может, это та девочка, которую я увидел в Огне Вира? Выбора нет: иди и узнай все сам», - Иларий принял для себя окончательное решение.
Ванда навсегда запомнит свои первые ощущения в новом теле, в новом Мире. Невероятная легкость, открытость, сила. «Тела и нет вовсе», - слегка испуганно прошептала она. И не только тело было новым – новыми были и мысли, новыми были и образы. Красота Мира завораживала: под ногами – ультрамариновый океан, глубокий и бездонный; над головой – полупрозрачное голубое небо с белоснежными трепещущими облаками; в центре – ослепительный Золотой шар, покрытый звездной паутиной; вокруг – хрустальные горы, отливающие разными цветами, и на вершине каждой – существо, совершенное во всем. Когда Ванда посмотрела на то место, где стояла, то увидела Кристалл, Чистый Кристалл, он был таким живым, что выпустил из себя в пространство лучи в знак радостной встречи с ней. Весь Мир был наполнен такой любовью, что хотелось любить еще больше, чем она любила на земле.
- Иларий, - представился Бог и протянул ей руку.
- Ванда, - ответила художница рукопожатием.
- Ты уже не Ванда, ты Вир, смотри, - Иларий повернул ее лицом к Золотой Сфере.
Из Сферы смотрел Бог. Черты его были реальны: сильные руки, готовые держать меч, крепкие ноги, твердо стоящие на небесах, лицо, полное решимости и отваги.
- Ты Бог, и имя твое Вир! – с радостью заявил Иларий и посмотрел в Верхнее Небо: «Ты сдержал слово, Вир. Когда-нибудь и я так уйду, а пока…»
- Я Бог, и имя мое Вир! – повторила Ванда…
Яркое солнце слепило глаза. Первые мгновения в Мире Воплощений Вир запомнит навсегда: плотное тело; дыхание, которое переполняет и сжимает грудь так, что хочется крикнуть, как кричит душа, появившаяся на свет в свой первый миг прихода; звуки, резкие и обрывистые; мысли, тяжелые и неподвижные; образы то четкие, то размытые; шум в ушах и боль в голове, острая и блуждающая.
«Вот оно, падение», - подумал Вир и сделал шаг вперед.
Первые шаги были мучительны: не-Богу казалось, что он проходит сквозь толщи воды, давящей на него со всех сторон. Потом давление воздуха перестало беспокоить, но тяжесть и тупая боль в ногах не утихали и не собирались утихать, как будто претендовали на роль спутников в новом и опасном путешествии.