Чаша пошла по второму кругу. Марек предложил каждому из собравшихся, отпивая глоток, говорить Ванде комплимент, а тот, у кого в руках чаша окажется последней, выполнит любое желание хозяйки. И зазвучали комплименты. Когда банальные слова восхищения и уважения закончились, друзья с улыбкой «покидали поле боя». Круг сужался, и вот друг напротив друга сидели Гостек и Марек и продолжали игру, превратившуюся в войну двух людей, двух миров.
- Чистый кристалл неба!
- Крылья великой свободы!
- Океан белоснежных идей!
- Огонь полуденного края!
- Хватит. Остановитесь, - вмешалась Ванда, думая о том, что спор может продлиться несколько часов, а остальные друзья будут утомлены игрой слов, хотя никто (ни полемисты, ни слушатели) и не подозревали, что это уже не игра слов…
- Я присуждаю победу обоим. В честь польской художницы Ванды Колодзей я прошу исполнить танец шаманов. Бубен победителям!
Звуки и голоса заполнили комнату. Гостек первым взял в руки бубен и стал выбивать ритм. Марек голосом подхватил мелодию. Две фигуры закружились, то приближаясь, то отдаляясь друг от друга. Ритм возрастал. Голос стал гортанным, звучал то обрывисто, то непрерывно. Круг расширялся. Зрители, оказавшись во власти танца, сами стали отбивать ритм ногами. И тут в круг вошла Ванда. Она взяла у Гостека инструмент и ускорила ритм. Скрипач смотрел на художницу, но видел не Ванду, а римского Бога, который мчался на своей квадриге по Огненной пустыне. Марек же Бога не видел, он реально различал лица вокруг, лицо Ванды было для него самым значимым, самым родным, но в руках художницы почему-то оказался меч, и она размахивала им в воздухе, словно сражалась с невидимым для Марека врагом.
Вир рассекал воздух Мира мечом, словно сражался с невидимым врагом. Он обнаружил меч на вершине Кристалла и принял его как неизбежность, и принял свою судьбу как неизбежность. «Это меч Вира. Значит, я должна владеть им, хотя думаю, что Богу для этого не надо учиться». И каждую ночь, пока Боги спали, Вир учился владеть мечом, не подозревая о том, что этим мечом будет пролита кровь Бога.
Рассекая воздух мечом, Вир думал, что обучение в Мире завершено, что узнал уже многое для того, чтобы принять свое высшее происхождение, что сделает еще больше, чтобы доказать самому себе свое высшее происхождение. «Все любят Вира. Иларий утверждает, что сам Вир никого не любил. Не думаю, что Иларий прав. Здесь какая-то тайна. И я ее разгадаю».
- Вир, ты все-таки взял в руки меч, - пред ним появилась Богиня. – Я Глория. Ты забыл меня? Не поверю. Не-Бог не мог уснуть так, как уснули Боги, а ведь сон – это твоих рук дело. Что ты видел во тьме, Вир?
- Это было затмение солнца. Открылась дверь. Я сделал шаг.
Глория посмотрела в глаза Вира.
Их глаза впервые встретились.
«Открытые, чистые, излучающие свет. В них нет Вира. Это не Вир!» - мысль молнией пронзила сознание Глории.
Вир пристально смотрел в глаза Глории, как будто в них искал что-то близкое, искал себя. И что-то действительно близкое и родное было в том, как эти глаза улыбались, что-то слишком знакомое Вир увидел в том, как эти глаза стали печальными. «Гостек! У него эти же глаза, такая же манера держать голову и такие же руки – руки скрипача. Гостек – двойник Глории?! Вот мы и встретились, - Вир не знал, то ли радоваться, то ли бежать от этой встречи. – Разве можно скрыться в мире Богов? Я открыт как на ладонях, на ладонях Глории».
- Ты не Вир! – крикнула Глория. – Кто ты? И где, где Вир?
- Я не Вир, я человек, двойник Вира. Где Вир я не знаю. Дверь открылась, и мы прошли сквозь друг друга. Иларий говорит, что Вир стал Пустотой.
- Пустотой…- произнесла Глория. – Ты Ванда Колодзей, художница?
- Да.
- Тогда ты должна знать Гостека. Он любит тебя. Вир не позволял мне любить его здесь, в Мире Богов, и я создала свой двойник в Мире Воплощений, чтобы хоть так любить Вира.