- Мне нужен меч, отдай его мне, - заявил Иларий, стоя на пороге Пирамиды.
- Ты не пропустишь меня в Храм? – спросил Вир.
- Нет. Ты не отражаешься в новом зеркале, тебе нет места в Пирамиде.
- Я отдам меч, если скажешь, где ключ?
- Я могу забрать его у тебя силой.
- Попробуй. Он попал в безвременье, он на Мосту. Найди его сам.
- Ты мне в этом и поможешь.
Иларий набросил на Вира сеть. Вир «окаменел».
Жара сковала столицу. Каждый новый день в точности повторял предыдущий. Неподвижный горячий воздух. Палящее солнце. Ванда просыпалась рано, хотя в эти душные ночи нельзя было сказать, что она спала, и бралась за кисти. Работа продвигалась медленно, в полдень, когда жара становилась невыносимой, художница слегка нервничала, так как полотна быстро сохли, а писать их было крайне тяжело, да еще подгоняло время: новая выставка назначена на октябрь, а половина работы еще впереди. Сегодня на нее смотрело черное солнце, поражающее лучом фигуру на шахматной доске – белый король падал на глазах у черной королевы, падала и его корона. Солнце наблюдало за ходом собственной игры и улыбалось внутренней улыбкой, как Будда в непальской ступе. Ванда смотрела на черное солнце, долго смотрела – воспоминания яркими картинками всплывали в сознании и крепко держали ее душу…
Карлов мост позади. Она шла на вокзал. Ноги словно налились свинцом и не слушались ее. Ванда переставляла их медленно, шаг за шагом. Рюкзак казался таким тяжелым, что давил на плечи, сгибая их к земле.
- Оглянись, - говорил ей город.
- Остановись, - шептала ей Прага.
Ванда шла, шла на вокзал.
«Я буду там, даже если мне придется ползти». И Ванда «доползла». На перроне перед отходом поезда, сидя в вагоне, она услышала сильный взрыв. Рабочие, проводя ремонтные работы, взорвали старое прочное покрытие. Поезд тронулся, из окна на уходящую Прагу смотрела Ванда и улыбалась…
Черное солнце улыбалось и играло своими лучами…
15 ноября Ванда Колодзей собрала все свои рукописи: и старые, и новые – положила в сумку, взяла спички и после обеда вышла из дома. День стоял теплый, но пасмурный. Берег Вислы и сама река готовились к зимнему сну: тишина царила вокруг. В этой осенней тишине Ванда слышала легкий треск огня – пылали рукописи, Колодзей подбрасывала в костер листок за листком, пока в огне не оказалось все: слова, мысли, образы – вся ее жизнь. Пламя навсегда забирало с собой и светящийся крест Вира, и сожженную на площади душу Ванды Колодзей, и вечно горящую книгу Единой Судьбы. Огонь глядел в глаза художницы и искал в них милосердия и защиты, но Ванда была непреклонна: внутри себя она уже давно сожгла все рукописи, а вместе с ними – и себя, прежнюю, «до» и «после».
«Нет ничего прекрасней и трогательней момента, когда автор сжигает свои рукописи. Рукописи не горят? Неправда. Горят, еще как горят! Одним росчерком спички! Из огня их уже не извлечь! Это все равно, что вернуть и прежнюю жизнь, и себя прежнего. Невозможно. И не нужно».
Строчки лизало пламя. Рукописи сгорали быстро. Вместо них появились три розы, одна за другой. Розы из пепла. Задержавшись в этом мире на несколько мгновений, они соприкоснулись с ветром, и тот поднял их над землей и унес в иное измерение, откуда розы и появились…
Черное солнце смотрело на Ванду закрытыми глазами и улыбалось. Оно поглотило все, даже последние воспоминания своего создателя, своего Творца.
Жара сковала столицу. Варшава «окаменела». Ванда Колодзей «окаменела», превратившись в неподвижного Будду…
- Ты не был на Совете, Вир. Позволь мне продемонстрировать одно из изобретений Богов, предложенное для Нового Мира и принятое тобой на веру. Проверку машины я проведу на тебе.
- Каким образом? Я в твоих сетях, я неподвижен.
- Тем лучше, ничто не будет отвлекать тебя, так как этот аппарат концентрирует поток мыслей и создает из них зрительный образ-проект. Я проникну в твое сознание и найду меч.
- Зачем столько усилий ради одного предмета? Скажи, Иларий, ведь легенда о том, как человек изменит Мир Богов, написана тобой? Я прав?
- Отчасти. Все могло быть именно так, но мой замысел изменил Вир, тот Вир, в теле которого ты находишься. Он все еще здесь, в Мире Воплощений, и я не знаю, что от него можно ожидать.
- Так тебе нужен Вир? И ты думаешь найти его в моем сознании? Я ведь его даже не видел, мы прошли друг друга насквозь. Его кристалл рухнул, от него ничего не осталось!
- Ты ошибаешься. Часть его жизни в Сфере, часть его жизни в тебе. Он держал в руках меч!
- Ты сам ему его и отдал.
- Да. Да! Но это был предмет, способный «отсечь» его от Мира, предмет-символ, декорация для пьесы.