- Тогда что изменилось? Пьеса не сыграна? Зачем тебе меч? Его оставил Вир мне. Меч уже был в твоих руках, ты отдал его дважды…
- Ты в самом деле ничего не понимаешь?
- Что я должен понять?
- Вир изменил значение символа. Теперь меч выполняет другую функцию.
- Всезнающий Иларий разочаровал меня. Ты не знаешь, зачем меч?
- Знаю, поэтому ты и здесь, иначе сидел бы на своих развалинах и созерцал бы набегающие волны.
- Откуда ты знаешь про дверь? Или это очередная твоя уловка?
- Это не моя дверь, это дверь Вира. Я был в Верхнем Небе и видел его тень. Он оставил там тень. Творящий Свет вернул меня в Мир. Я всего лишь хочу изучить Верхнее Небо. Я открою для Богов новые знания, я изменю Мир, я, а не ты. Дверь – это точка перехода.
- Но как ты сможешь открыть чужую дверь? Для этого хотя бы нужен ключ. Ключ?! Вот оно что! Меч – это ключ! И как же я раньше…
- Наконец-то! Есть образ! Машина уловила его! Держи крепче, не отпускай!
- Ничего не выйдет, Иларий. Боюсь, что я тоже нарушу твой замысел. Я не буду думать.. о ключе…
Образ-проект стал медленно исчезать с прозрачного экрана машины. Вир старался ни о чем не думать. Машина отобразила дверь, корону, радугу, Старый замок, скрипку, лицо Вира. Это был последний образ. Далее аппарат щелкнул и экран погас. Иларий посылал сигналы «меч» и «ключ» в сознание не-Бога, но машина не получала потока мыслей в ответ. Тогда Иларий решил подождать, ведь не может же Вир все время не думать.
«Ничего, время есть – впереди вечность»…
Иларий ждал час, два, три… После пятичасового ожидания архивариус ощутил, как воздух стал теплым, словно Бог находился возле самой Сферы. Вир не думал. Прошел день. Алмазная сфера совершила полный оборот. Машина молчала. Температура воздуха росла. Стало жарко, невыносимо жарко. Иларий дышал с трудом, но все еще ждал окончание своего эксперимента. Волна жаркого воздуха, исходящего от Вира, достигла границ Алмазной Сферы и остановилась. Сфера приняла, впустила в себя волну, словно проверяла ее, «считывала» написанную на ней информацию, замерла на мгновение и выпустила ее назад. Горячий воздух струей вернулся в тело Вира и, как молния, поразил его. Аппарат затрещал, экран расплавился.
«Какую часть жизни ты можешь принять?» - услышал Вир в глубокой Тишине собственный голос.
«Ее начало, самое начало», - ответил он себе, открыл глаза, посмотрел на Илария, затем на сеть.
Одного взгляда было достаточно, чтобы сеть разорвалась. Не-Бог встал, сделал шаг и рухнул на землю…
Иларий увидел огненный шар, в который вошел Вир и исчез в нем…
- Где я? – спросил Вир и посмотрел по сторонам: маленькая комната напоминала склад старых вещей, а он восседал на троне, троне из Центрального зала Храма Совета Воплощений, едва уцелевшем после песчаной бури.
- В Черной Пирамиде. Не волнуйся, здесь тебя никто не будет искать.
- Кто ты?
- Я Артрей, Бог. Архивариус и готовлю Храм к Совету.
- Зачем ты помогаешь мне? Я не Вир.
- Я знаю, ты его двойник. Вир учил меня, учил не по книгам. Он учил меня искать знания в себе и творить без Золотой Сферы. Я восхищался им. Потом я восхищался тобой.
- Что тебе нужно? Мне нечему тебя научить… Скажи лучше, что произошло?
- Тебя оттолкнула Сфера. Она вернула тебе тебя же, то есть ту часть, которую отдал Вир на ее создание, на Великий Эксперимент.
Вир встал с трона.
- Прощай, Артрей.
- Остановись. Куда ты пойдешь? Здесь самое безопасное для тебя место.
- У меня больше нет времени. Я и так его много потерял и зря. Ответь мне напоследок, Артрей, где сейчас живут Боги? Твердыни-то рухнули…
- У каждого Бога теперь свой Дом, своя Звезда.
- Значит, все-таки человек изменил Мир Богов. Не ищи меня. Я ухожу на Мост.
- А как же…
- Ах, да, Глория. Передай ей вот это и скажи, что теперь в ее жизни появился новый капитан.
В руке Артрея оказался якорь, маленький якорь. Белый алмаз сиял в его верхней части, а внизу, по бокам – свой свет излучали два черных. Бог засмотрелся на якорь, а когда поднял голову, Вира уже не было: его трон был пуст…
Концерт группы «Грегориан» был назначен на 25 октября, и Ванда Колодзей в означенный день сидела в зрительном зале. Она не была фанатом этой группы, но голоса этих людей напоминали ей голоса Богов из далекого забытого Мира и вызывали уважение. Ванда была уверена, что пришла на выступление артистов не слушать, а видеть, и жадно всматривалась в игру света на сцене. Свет подчинился ей, и Колодзей ставила уже свою пьесу, написанную тотчас же и видимую только ей.
Насыщенный синий свет заполнил пространство сцены, в нем, как в тумане, появились фигуры монахов. В их движении и голосах Ванда видела поиск, и ожидание, и покой, покой вечного созерцания жизни.