И Таня даже не особенно вслушивается, когда диктор говорит:
— Недавно в Советском Союзе были проведены опыты, с тем чтобы проверить, как может повлиять на человека пребывание в условиях длительного космического полета. Исследования проводились в течение одного-двух месяцев. Человек помещался в кабину космического «корабля» и находился в условиях полной изоляции. Опыты дали много интересного для…
— Слушай, это ты?! — вскакивает Генка. — Коль, ты?
— Ну, допустим…
Таня во все глаза смотрит на Генкиного брата.
А Генка минуту-две молчит, только шевелит губами, словно прикидывает, подсчитывает что-то в уме.
— Выходит, ты как бы до Марса слетал?
— Выходит, так…
— И благополучно вернулся?
— И вернулся…
— А почему же тебя торжественно не встречали?
— Еще как встречали! Ты бы видел, как в лаборатории ко мне все бросились, когда я вышел из своей кабины. Я даже испугался, что после такой встречи уже никакой ценности для врачей представлять не буду…
— У тебя борода, наверно, огромная выросла, да?
— Зачем же? Я там брился каждый день, как и дома…
— Ну-у, лучше бы борода… А про тебя в газетах напишут?
— А как же, обязательно, во всех!
— И портреты будут?
— Конечно, на каждом перекрестке.
— Ну, вот опять смеешься… А ты потом на Марс по-настоящему полетишь?
— Нет, не полечу.
— Почему?
— Потому что есть люди, подготовленные лучше, чем я.
— Ну-у… Это нечестно. Я бы так не согласился. Я бы обязательно полетел.
— Гена, дай человеку спокойно выпить чаю. Он же два месяца уже не пил чай, — вмешалась Люся.
Генкиного брата еще долго расспрашивали об этой кабине, о долгих днях одиночества, и он рассказывал, посмеиваясь, пошучивая как обычно…
Потом пили чай, потом Николай и Люся пели песни — и о диких степях Забайкалья, и «Барабанщика», и «Бригантина поднимает паруса», и Ольга Ивановна тоже негромко подпевала и все посматривала с грустью на Люсю, — теперь уже скоро ей собираться в дорогу, скоро ее провожать…
Глава 12
Тане не терпелось как можно скорее рассказать дома о Генкином брате. Только что она сидела за одним столом с человеком, который целых два месяца провел в космической кабине, — кто еще может похвастаться таким?
И Таня рассказала обо всем матери торопливо и сбивчиво, сразу, еще стоя в передней, стаскивая с себя пальто и разматывая кашне…
— Очень интересно, удивительно, — говорила мама, — кто бы мог подумать… Только, пожалуйста, причешись, приведи себя в порядок, у нас гости.
Гости были все те же — дядя Гриша и его жена Виктория Ивановна. Они играли в карты и разговаривали между собой, и посматривали на экран телевизора. «В наш атомный век, — часто повторял папа, — надо уметь делать не меньше трех дел сразу».
Обычно, когда отец играл в карты, Таня любила стоять у него за спиной, следить за тем, как выбирает он карту, любила, когда он в шутку советовался с ней…
Но сегодня не до этого. Она подсела было к телевизору, но не смотрела на экран, а все поглядывала на отца и дядю Гришу, ждала, когда, наконец, они прекратят игру и она сможет сообщить свою новость…
Все испортила мама.
— Вы слышали, Таня рассказывает, в этих опытах, ну, о которых сегодня передавали по радио, оказывается, участвовал брат Гены Федосеева…
— Хм, — сказал папа, — интересно.
— Это теперь очень модно, — сказала Виктория Ивановна, — сейчас все космосом занимаются.
— У меня туз треф, — сказал дядя Гриша.
— Нет, вы знаете, — сказала мама, — у них вся семья такая… странная… Все их куда-то тянет из дому… В отца, наверно, пошли, у них отец всю жизнь перекати-полем провел…
— Им овладело беспокойство, охота к перемене мест, — сказал дядя Гриша.
— Я за разговором не ту карту случайно положила, — сказала Виктория Ивановна.
— Вот и сестра у них, — продолжала мать, — Таня говорит, после института на Камчатку решила поехать…
— Ну, это просто, значит, не смогла устроиться, — сказал папа.
Он произнес это мельком, равнодушно, не отрываясь от карт, и Таня быстро взглянула на него. Она даже сама не поняла, что произошло с ней. Только почувствовала, как жарко стало ее щекам. Как он может так думать! Как он может так говорить!
Таня вскочила со стула.
— Неправда! Неправда! Она сама едет!
Таня хотела сказать это громко, на всю комнату, ей казалось, что она крикнет эти слова, но губы прыгали, она чувствовала, что вот-вот заплачет, голос сорвался…