Официантка поставила перед нами вазочки с мороженым, сифон с водой, два стакана.
— Папа, — сказал я. — У тебя неприятности?
— Нет, откуда ты взял?
— Я же вижу.
Он промолчал.
— Почему ты не хочешь сказать? Что случилось?
— Пока ничего.
— Почему пока?
— Потому что надо дождаться, когда кончится серия опытов, тогда будет видно.
Я облегченно вздохнул. Почему-то я был уверен, что от этих опытов, суть которых не очень-то и понятна непосвященному человеку, вряд ли может зависеть что-нибудь особо серьезное.
Вот раньше — дело другое. Я читал, например, как Мечников, чтобы доказать свою правоту, проглотил холерных вибрионов. Это было здорово, это было геройство! А теперь что…
«Берем один нерв, кладем его в раствор, потом раздражаем нерв электрическим током. Результаты записываем. Берем другой нерв, кладем его в другой раствор, затем раздражаем электрическим током. Результаты записываем. Берем третий нерв, кладем его в третий раствор…» — так однажды рассказал мне об этих опытах лаборант Миша.
— И сколько же раз? — спросил я.
— Может, десять, а может, и сто, когда как, — ответил он.
…Возле кинотеатра отец уже не спрашивал меня: «Зайдем?». Мы просто переглянулись и направились к кассам.
Мы пристроились в хвост довольно длинной очереди и стали терпеливо ждать, но очередь почти не двигалась.
— Нет, это безнадежно, — услышал я вдруг позади себя знакомый голос.
Я быстро обернулся и увидел Тимофеева. Он стоял вполоборота ко мне и разговаривал с какой-то девушкой. Вот он повернулся, он был совсем рядом, я даже слышал, как зашуршал его синий нейлоновый плащ. Взгляд его скользнул по моему лицу.
«Неужели не узнает?»
Я боялся поздороваться первым. Больше всего мне сейчас хотелось, чтобы он узнал меня. «Это же я! Я! Неужели вы меня не узнаёте?!»
И вдруг он улыбнулся своей широкой, белозубой улыбкой и кивнул — кивнул мне!
Потом он что-то сказал девушке и стал пробираться через толпу к окошечку администратора.
— Кто это? — спросил отец.
— Это… Тимофеев. — Помимо моей воли голос мой многозначительно дрогнул и в нем зазвучали торжественные нотки.
— Аа… — отозвался отец рассеянно. То ли ему ни о чем не говорила эта фамилия, то ли он опять погрузился в свои мысли.
Зато я заметил, как несколько мужчин в очереди с интересом посмотрели на меня, они-то, конечно, отлично знали, кто такой Тимофеев.
Через несколько минут Тимофеев появился уже с билетами, он взял под руку девушку, и они ушли.
А мы остались стоять.
Будь со мной Эрик или Вадик, они бы наверняка сумели пролезть без очереди, они бы просто постыдились выстаивать такую очередину. Да и я, конечно, тоже мог попытаться, но я знал, что отец не любит, просто не переносит подобных вещей. Он бы и в кино, наверно, не пошел, если бы я достал билеты без очереди. Такой уж он человек.
И мы продолжали терпеливо стоять в самом хвосте до тех пор, пока над кассой не появилась вывеска: «Все билеты проданы».
Но события этого дня еще не кончились. Было уже совсем поздно, и я заканчивал уроки — письменное упражнение по английскому, когда вдруг раздался звонок. Открывать дверь пошел отец, и я услышал, как из коридора донесся голос Галины Аркадьевны:
— Алексей Николаевич, бога ради извините, что я врываюсь к вам так поздно. Но я только на минуту. Просто очень хотелось поговорить с вами.
— Пожалуйста, пожалуйста, — отвечал отец, — совершенно незачем извиняться. Ну, докладывайте, что там стряслось?
— Здравствуй, друг мой Колька, — сказала Галина Аркадьевна. — Все учишься? — Но сказала она это почти машинально, по привычке, и даже не дождалась ответа, а сразу прошла с отцом в его кабинет и стала рассказывать что-то торопливо и взволнованно.
Отец иногда перебивал ее, переспрашивал или вставлял два-три слова. О чем они говорили, я толком не мог понять, — наверно, опять о своих опытах. Несколько раз я слышал, как называли они какие-то фамилии — иностранные и русские, и время от времени среди этих не известных мне фамилий вдруг всплывали две знакомые: Осинин и Колесов.
И снова — уже в третий раз за сегодняшний вечер — ощущение тревоги охватило меня.
«Пока ничего», — сказал мне отец, когда мы сидели в кафе-мороженом. Но почему все-таки «пока»?! Значит, могло что-то случиться? И может быть, уже случилось, если Галина Аркадьевна пришла к нам так поздно…
А тут еще, прощаясь, она вдруг наклонилась ко мне, обняла за плечи и прошептала в самое ухо:
— Береги своего отца, Колька… Он у тебя очень хороший человек, слышишь?