— Полагаю, вы имеете в виду искусство? — сказал Хокер.
— Разумеется. Что ни говори, а это лучше прозы жизни.
Молодой человек на несколько мгновений задумался.
— Да, вероятно вы правы, — наконец ответил он. — С другой стороны… Все может оказаться и не так.
Собеседницу его слова, казалось, опечалили.
— Нет-нет, ни в коем случае. Прекратите! Не говорите так, это ужасно! Я всегда думала, что художники…
— Ну конечно! Художникам обязательно должно быть лучше, чем другим! Может, так оно и есть, я не знаю, иногда мне и самому так кажется, но только не сегодня.
— Просто я подумала, что вас жизнь должна радовать больше, чем заурядных людей. Вот я, например…
— Вы! — закричал он. — Вы не заурядный человек!
— Может быть… но… я лишь хочу сказать, что, когда пытаюсь припомнить, о чем думала в своей жизни, у меня почему-то ничего не получается.
— Не говорите так!
— Но почему вы настаиваете на том, что жизнь должна казаться мне такой уж привлекательной?
— Потому что у вас для этого есть все, чего только можно пожелать, — ответил он глубоким, мрачным голосом.
— Это не так. Я же женщина.
— Но…
— Чтобы иметь все, чего только можно желать, женщине нужно стать самим Провидением. Порой ей хочется того, чего во всем мире не сыщешь.
— Чего же именно? — спросил он.
— В том-то и дело, что этого не знает ни одна живая душа.
— Мне кажется, вы большая сумасбродка.
— Что?
— Вы большая сумасбродка, и на вашем месте, будучи наследником крупного состояния, я бы…
Девушка вспыхнула и сердито повернулась к нему.
— Да-да! — ответил он ей не менее гневным взглядом. — Сумасбродка, и отрицать это бессмысленно.
Она немного помедлила, глядя на скалы, и наконец изрекла:
— Вашу душу, вероятно, переполняет презрение.
— Да нет же, уверяю вас, я отнюдь не высокомерен. И если мою душу что-то и переполняет, то не презрение, а восхищение. Слава богу, я человек светский и всегда прихожу в восторг, когда встречаю богатую наследницу.
Эти слова он произнес с видом побитой собаки. Девушка тут же окинула его ледяным взглядом.
— Кроме того, вы замечательно храбры.
Он сел в высокую траву и засмотрелся на облака.
— Вам бы больше пристало быть китайским наемником, — сердито сказала она.
Хокер бросил в Стэнли еще один комочек и на этот раз попал в голову.
— С научной точки зрения вы самый невыносимый человек на всем белом свете, — добавила девушка.
Стэнли немедленно подбежал к хозяину, желая убедиться, что влажный ком, влетевший в лоб, вовсе не означает серьезного недовольства его собачьим поведением. Хокер схватил пса за длинные уши и попытался завязать их узлом.
— Не понимаю, какой вам интерес внушать окружающим отвращение, — продолжила мисс Фэнхолл.
Так и не сумев завязать собаке уши, Хокер откинулся назад.
— Ничего я не внушаю, — сказал он.
— Нет внушаете.
— Нет, не внушаю.
— Как это не внушаете! Говорите самые ужасные вещи, да еще с таким видом, будто это доставляет вам неподдельное удовольствие.
— И что же такого я сказал? Ну, что?
— Как это что? Вы сказали, что, встречая богатую наследницу, неизменно приходите в восторг.
— И что в этом плохого? — пожал плечами Хокер. — В чем вы меня обвиняете?
— Но ведь это ужасно.
— Отнюдь, — угрюмо ответил он. — В моем понимании это дань — вежливая и любезная.
Мисс Фэнхолл подошла к краю утеса и стала смотреть на водопад, думая о чем-то своем. Далеко внизу ветки болиголова кивали и кивали в такт накатывавшимся на них волнам.
Какое-то время спустя Стэнли заметил копошащихся во мхе муравьев и уставился на них, виляя хвостом.
— Разве не странно, — заметил Хокер, — что такое большое животное, как собака, радуется, глядя на этих вот крох?
Пес слегка поворошил лапой мох и вытянул вперед морду; судя по всему, он собирался посмотреть, что в сложившихся обстоятельствах будут делать муравьи.
— В сезон охоты, — продолжал Хокер, — Стэнли признает только две вещи — своего хозяина и куропаток. Ничего другого для него не существует. Он прет через лес, будто стальная машина. А когда учует птицу… Ах, как это прекрасно! Вам не хотелось на него в такой момент взглянуть?
Некоторые муравьи, вероятно, вознамерились обороняться; Стэнли счел это поводом для волнения, отпрыгнул назад и недовольно зарычал.
Еще немного помолчав, Хокер добавил:
— И вот взгляните сейчас на этого глупого любимца нашей семьи! Копошение муравьев его в высшей степени интригует, он смешон, он ведет себя как ребенок, муравьи представляют для него предмет чрезвычайной важности. Эй, дурачина, оставь их в покое!