Она хотела сказать другое, порезче, имея в виду, что, и спит, когда хочет, и ест – тоже, ни у кого не спрашиваясь, но вышло именно так. Тетка неожиданно смягчилась:
– Чего там, самое себя наказывать, это некоторые мамаши, за то, что ребенок лишний часок поспал, прибить готовы… А сами – по гостям… В нашем же доме все по правилу, по благожеланию… Ну, что – проспала, зато усталость сбросила. Иди, ешь и не ерепенься.
С теткой схватиться не удалось, отказываться от еды дальше было глупо, кроме того приятно, все ж, когда так уговаривают! Сухо сказала, чтобы поесть принесли ей в комнату. Тетка только рукой махнула: «А ешь, где хочешь. Так и так, все отзавтракали уже». Пока она ела, Тоня, присев по старой привычке сбоку, с упоением рассказывала о домашних делах, найдя для самой себя объяснение огненным взглядам, которые бросала на нее Лулу:
– Вчера набегалась по самое «не могу», накричалась, и по-спала лишнее, с такого всегда в голове – тяжесть.
Таким образом, завтракая, Лулу узнала от нее, что в доме осталось очень мало людей, Пузырев пьет без просыпа, на него уж и рукой махнули, Катя на полевых работах вместе с другими горничными на той же оплате, – вот до чего дело дошло, а другие хозяева платят за поле меньше, так от них девушки уходят в город.
Поев, Лулу принялась разбирать вещи, откладывая что-то для переделки, а что-то – просто отдать, малы стали. Она подбежала к косяку двери, где была прошлогодняя зарубка. Ого, она выросла на целый палец.
– А это я примерю. – Не теряя резкого тона, Лулу рванула за плечики светло-бежевое, с белым галстуком и юбкой клеш и надела его без помощи, охотно подбежавшей к ней, Тони.
– Антонина, вы здесь? – в комнату постучали.
– Да, Пал Андреич, – заторопилась Тоня, кинувшись к двери.
Готовилась, готовилась, а застали врасплох. Не сообразив сделать что-нибудь получше, Лулу подбежала к Тоне и крепко прижалась, уткнувшись ей в плечо.
– Антонина, вас по всему дому разыскивает Евдокия Васильевна! Здравствуй, отчаянная Ипполита! Мышцы не болят? – Виконт обратился к Лулу, которая не отпускала пытающуюся уйти Тоню.
Под действием своих настроений «Ипполита» не поняла ни слова, но ей почудился упрек и она нерешительно ответила:
– Я больше не буду… – и поглядела на него. Этого он ждал? Он в ответ посмотрел подозрительно:
– Почему не будешь, собственно? Испугалась? Вывести Ромашку из боевой готовности?
– Да пустите же меня, барышня, слышали, зовут… – вскипела вдруг Тоня. – Стою здесь, как дурочка, перекособочившись, платье с плеча тянете… Еще и растрепавшись…– она разжала руки Лулу и убежала. Лулу этого даже как-то не заметила.
– Умоляю вас, нет! – действительно взмолилась она. – Я правда больше не буду!
– Ну, знаешь, Александрин! Я отказываюсь тебя понимать. А! Понял! С утра натворила что-то. Угадал?
– Нет, вчера…
Виконт еще некоторое время наблюдал за ее смятенным выражением и вдруг, резко встав, решительно заявил:
– Быстро решай, занимаемся или нет!
– Да, – выдохнула Лулу, чувствуя, как сковывающий панцирь сползает с ее души, – только одно большое-большое «да»!
– Так долой психологические изыскания. Пошли!
– Я сейчас! – Лулу подзадержалась, вспомнив его вопрос насчет « … не болят». Болела – не сильно, но ощутимо,– растертая кожа под коленями. Вот когда пригодились хлопчатобумажные гамаши, которые в обычной жизни она терпеть не могла! Даже цвет подошел – кофейный. С белыми мягкими башмачками и бежевым платьем – очень хорошо!
– Алексей Кондратьевич! –обратился Виконт к переминающемуся на лестнице Пузыреву. – Вам опять представляется возможность поспать – бумагами займемся потом. Я уеду часа на два.
Лулу благодарно посмотрела на него.
Они пошли на луг. Ромашка послушно шла за ними… Арно на этот раз, был оставлен дома. Виконт предложил:
– Пока добираемся до подходящего места, давай поговорим. Ты не в своей тарелке эти дни. Можешь объяснить, что тебя угнетает? Или угнетало в городе?
– Я все время была совсем одна…
– Но почему? Подруги, я не говорю о родственниках… Да! Виктор с Митей совсем рядом, в Новочеркасске и часто бывают в Ростове.
«Мануфактура Хохладжаева», февральский день, Виктор, гонящий ее прочь… Это и вспоминать долго не надо, и так все время в памяти. Прерывисто дыша от вновь переживаемой обиды, Лулу поведала о той единственной, но незабываемой встрече с братом.
Виконт остановился.
– Жаль одного – что его нет сейчас здесь… Но я уверен, – он помедлил, –да, уверен, Дмитрий повел бы себя иначе. Виктор действительно грубоват и, не смейся, застенчив. Зависим от мнений, не уверен в себе, не умеет себя поставить и это его злит.
Лулу вдруг вспомнила свою встречу с Виконтом на вокзале. Это что же, она – как Виктор? Или Виктор – как она??? – Она поглядела на Виконта широко раскрывшимися глазами.
– Что – непонятно выражаюсь? – перебил сам себя тот.
Лулу почувствовала, что краснеет и прошептала: «понятно»
В глазах Виконта промелькнула смешинка, и губы тронула улыбка, такая заразительная, что Лулу не могла не ответить ему своей, смущенной. Они некоторое время помолчали, глядя друг на друга. Потом, согнав улыбку с лица, Виконт заговорил опять:
– Гимназия, студенчество! Нет, Александрин! Это все нельзя скомкать. Распробуй, рассмотри, не ершись. И не поддавайся об-стоятельствам – они сами трепещут перед натиском!
– А Софья Осиповна и господин Петров? – привела Александрин убийственный пример неподдающихся обстоятельств. Она была уже готова выпалить, что жить с ними было невыносимо, и она их ненавидит, но Виконт остановил ее энергичным взмахом руки:
– Все! Все! Я уже все про них знаю. – И продолжал после паузы:
– А книги? Тебе одиноко и с ними? Не утешают?
– Я покупаю книжки – тоненькие такие. И читаю. Только часто дурацкие какие-то продают. Я люблю, когда попадается издание: «Весь Жюль Верн» и еще Дюма.
– Ну, так это же захватывает, Александрин! Книга! Ты – в ее власти, она – в твоей.
– Потому что придумывать можно еще приключения, которые там пропустились? – догадалась Лулу.
– Именно!– от энергичного кивка волна мягких густых волос упала ему на лоб, он смахнул их и посмотрел на Лулу одобритель-но. Воодушевленная его взглядом, она продолжала:
– И еще я из дома альбом взяла с картинками. Там и фигуры есть…
– Скульптура? Репродукции?
– Наверное. Я люблю, когда не просто стоят, а когда что-то делают… Вот рыбак поймал большую рыбу, она бьется, как будто совсем живая, хотя сначала каменная, а потом еще и в книжке…
– Двойное отстранение, хочешь сказать? Понятно. Жанровая и анималистическая скульптура вас привлекают, мадемуазель.
– Ой!
– Что «Ой»! Учись, пока я рядом, – он коснулся пальцем кончика ее носа, – Ладно, коней Клодта покажу, напомни! Пока обратимся к живой лошади.
Он резко свистнул:
– Видишь, сразу подтянулась, это тебе не гордец Арно, к которому надо ходить на поклон!
Смирная Ромашка нежно заржала и, подойдя, потянулась губами к карману куртки Виконта.
– Ну, есть, есть! Умница! – он погладил кобылку по морде и вытащил из кармана сахар, которым Ромашка со смаком захрупала.
– А ты? Явиться к лошади без угощения хуже, чем к классной даме без реверанса, захвати в следующий раз. Она сладкоежка.
Ах, если бы он когда-нибудь на занятиях назвал умницей ее, Лулу! Она вздохнула и принялась двумя ладонями гладить Ромашку по морде и приговаривать хорошие слова. В это время Виконт выта-щил из голенища короткий хлыст, поправил седло, сняв с него и бросив в траву какие-то приспособления. Он стал абсолютно серьезен, гораздо серьезнее, чем на занятиях по арифметике…
– Слева, Александрин, только слева. Она будет стоять неподвижно. Нет, не надо строиться с лошадью в шеренгу. Если поедешь туда, – он указал на дорогу, – стань спиной к этому направлению.
– Поеду спиной вперед??? – она искренне пришла в недоумение.
– Шутки в сторону, Александрин!– он взялся за стремя и повернул его к Лулу. –Левую ногу в стремя. Твоя задача – вскочить в седло. Перемахивая правой, развернешься. Стремя впоследствии будешь поворачивать сама, правой рукой.