Снова к мячу. А сил уже совсем нет. Два раза упал. И каждый раз думаю — встану? Нет?
Но — надо. Это игра, а мы в ней сейчас главные игроки. Раз-два. Раз-два. Раз-два.
Дышать правильно, равномерно. Присесть бы хоть на минуточку. Но — нельзя. Тем, кто с мячом, вообще не велено привалов делать, катить и катить. Катить и катить.
Катить и катить.
Все, завтра точно загнусь. Не выдержу. Невозможно с такой скоростью мяч вести.
Смена. Надо отдышаться. Хорошие полузащитники, пока без мяча идут, почти полностью восстановиться способны. Многие даже спать на ходу умеют. Есть специальные методики обучения. Главное — зрительно прицепиться к какому-либо предмету или человеку, который впереди тебя движется. И идти за ним, будто на веревочке. Попробовал — не выходит.
— Сергей Вадимыч!
— Чего тебе?
— Сколько мы от Ржавой горы прошли?
— Много. Километров сто или двести.
Тоже мне тренер — «километров сто или двести». Невежда.
Крикнул встречному зрителю:
— Какое здесь село, земляк?
— Поварово, Дятьковского района.
Вот оно что. Мы уже давно на Брянщине. Попросил у Ярыжкина карту, померил линейкой расстояние, рассчитал масштаб. Вышло, что на сто десять километров мяч укатили. Большое дело. Теперь, даже если немец нас догонит и мяч отнимет, у тренеров будет достаточно времени, чтобы силы собрать и оборону устроить. Но только пускай сначала догонят нас.
— Что про немцев слышяо, Сергей Вадимыч?
— Сказано, что непосредственной опасности пока нет.
— Обещали скорое соединение с отрядом полузащитников.
— Да, двести пятьдесят человек от Рославля к нам идут. Только полузащитников-то князь побережет, наверное…
Ярыжкин осекся, покосился на меня.
— Разболтался я с тобой. А ну-ка марш в колонну!
Вот, значит, как получается. Полузащитников князь для настоящей игры побережет, а нас до полусмерти загонит, так что ли? Ну и ну. Только Петька Мостовой, наверное, этого не допустит. Петька сам простого звания человек и игроком в поле был. Петька наш отряд в обиду не даст.
Снова к мячу.
Ладно, тренерам виднее. Буду стараться, покуда сил хватит. Сегодняшний день должен выдержать, а там видно будет.
Раз-два. Раз-два. Раз… два…
Раз…
… два.
Как до лагеря дошли — не помню.
Есть не смог. Взял в рот ложку каши, а проглотить не могу. Челюсти свело так, что зубы скрипят. Полез в палатку. Положили меня, как мешок с овсом, укрыли. Тело будто чужое.
Жизнь тоже как будто чужая, а моей никогда и не было. Дом, Зябликово, школа, мать, отец, братишка — все это как сон вспоминается. А наяву только и есть: мяч, мяч, мяч…
Мяч…
9
Голоса.
— Бесполезно… не встанет… надо в лазарет…
— Крепкий парень-то, Алексей Данилыч… дайте ему нашатыря, таблетку какую-нибудь. Ну, если не сейчас, то хотя бы часика через два… каждый человек дорог, сами знаете…
— А коли дорог, так и не гнали бы так, Сергей Вадимович!..
— Мы что? Мы люди маленькие. Есть тренерское задание с самого верха — развивать контратаку по левому флангу всеми возможными силами…
Приоткрываю глаза. Надо мною — Ярыжкин и врач в белом халате поверх телогрейки. Верняя пуговица халата болтается, на нитках еле держится, нависает. Прилепился к этой пуговице взглядом, как будто из колодца по цепи с ее помощью на белый свет поднимаюсь.
— Нет, в лазарет…
В лазарет! Заберите меня, пожалуйста, в лазарет! Положите меня на чистые простыни! Ничего делать не буду, пальцем не шевельну, глаз не подниму. Буду только лежать и лежать, лежать и лежать… Сутки, двое, трое, сколько позволят, сколько не выгонят…
— Вот он уже и оклемался! Алексей Данилыч, голубчик! Укольчик ему, то-се… Хотя бы еще на день поставьте нам защитника на ноги!
Лицо врача приблизилось. Усы, загнутые кончиками вверх. Пахнут воском и аптекой. Доктор, милый доктор, заберите меня отсюда домой, за тридевять земель, в родное Зябликово или в малоярославскую больницу, лишь бы подальше отсюда…
— Как самочувствие, защитник? Встать можешь?
— Могу…
Это я сказал? Не может быть. Зачем я это сказал?
— Ну-ка выпей.
Глотаю из ложки какую-то микстуру. Горькая и в то же время сладкая. Пахнет травами.
— Дай пульс…
Вот вам мой пульс. Ярыжкин снова ноет:
— Алексей Данилыч, ну что, голубчик?..
— Тише, господин тренер, тише. Еще одного жмурика на марше захотели?
— Дорогой мой, ну о чем вы говорите?!
— Тогда сделаем так. В лазарет его класть пока не буду. Но и к игре на сегодняшний день не допускаю. Оставьте часа на четыре в палатке, пусть немного отлежится, а потом своим ходом команду догоняет.