С некоторых пор важную роль в механизме политики США стал играть аппарат советников в Белом доме. Можно точно сказать — с президентства Кеннеди, который создал при себе «мозговой трест» (М. Банди, Т. Соренсен, братья Ростоу, А. Шлезингер). При Р. Никсоне взошла звезда Г. Киссинджера, которого по совету семейства Рокфеллеров взяли в Белый дом советником президента по вопросам национальной безопасности. Тогда же началась негласная, а чаще видимая всеми тяжба с госсекретарем У. Роджерсом за большую близость к президенту во внешнеполитических делах. Г. Киссинджер взял верх, а через некоторое время, когда его конкурент вынужден был уйти в отставку, прибрал к рукам и дипломатическое ведомство, став госсекретарем. В мемуарах «Годы в Белом доме» он окончательно свел счеты с У. Роджерсом, сказав, что если у того и были качества руководителя внешней политики США, то они сводились к двум: холодные стальные глаза, необходимые для переговоров с русскими, и полное профанство в истории и современной дипломатии.
В Америке да и по всему свету продолжают по сей день тешиться информацией о стычках между советниками президента. Сколько метров от Овального кабинета до кабинета каждого, кто сколько раз на день разговаривает с президентом. Скандально складывались взаимоотношения 3. Бжезинского и госсекретаря С. Вэнса в картеровском правительстве. Перипетии их схваток за позиции поближе к Овальному кабинету можно оставить в стороне, хотя они весьма любопытны. Речь идет о более существенном: разногласия касались важных политических вопросов, прежде всего советско-американских отношений, и верх здесь взял 3. Бжезинский. Он настаивал на жестком курсе, лживо заявляя на заседаниях СНБ, что «Советы стремились любой ценой как можно быстрее получить от президента соглашение по ОСВ на выгодных им условиях» и что Советский Союз «хотел заставить США принять разрядку в качестве главного приоритета американской внешней политики».
В качестве предлога для проталкивания идеи «жесткого подхода» к переговорам с СССР Бжезинский избрал события в районе Африканского Рога летом 1977 г., выдвинув тезис о некоей «советской угрозе Саудовской Аравии», которая возникла вследствие укрепления дружественных связей СССР с демократической Эфиопией. Он признает, что «с согласия президента начал информировать прессу о растущем советско-кубинском военном присутствии в Эфиопии», добился «ужесточения языка» выступления президента. В меморандумах Картеру Бжезинский доказывал, что происходит «ухудшение стратегической ситуации» Соединенных Штатов и виною тому, дескать, была политика разрядки, налаживание конструктивных отношений с Советским Союзом.
С. Вэнсу не был чужд более осторожный, сбалансированный подход к отношениям с СССР, он полагал, что «стабильные американо-советские отношения могли бы помочь созданию международной обстановки, благоприятствующей достижению других наших внешнеполитических целей». Поэтому, в частности, как отмечает С. Вэнс, срочной проблемой был выбор линии действий правительства США на переговорах по ОСВ-2, затормозившихся почти на год из-за предвыборной кампании в Америке[39].
После одного из совещаний, в котором участвовали Картер, вице-президент Мондейл, директор агентства по контролю над вооружениями и разоружению Уорнке, Бжезинский с раздражением писал в дневнике: «… ни они, ни президент не понимают всей глубины враждебности Советов нашему предложению и силы их стремления оказать давление на США»[40].
В результате острых дискуссий, констатирует С. Вэнс, «к началу 1978 г. в администрации возникли первые серьезные разногласия по вопросу о действиях СССР и Кубы в районе Африканского Рога и о том, как мы должны реагировать на них. Эти разногласия возникли в основном между Бжезинским и мной». Государственный секретарь считал, что «реализм требовал от нас рассматривать эти проблемы в локальном контексте». Помощник президента по национальной безопасности настаивал на «более широком» подходе к эфиопо-сомалийскому конфликту. В меморандумах Картеру Бжезинский доказывал: «Ситуация в Эфиопии в сочетании с…признаками растущей политической нестабильности в Западной Европе, а также наша неспособность извлечь политическую выгоду из благоприятного положения в треугольнике США — СССР— КНР — все это может привести к дальнейшему ухудшению глобальных позиций Соединенных Штатов»[41].
Бжезинский требовал, вспоминает Вэнс, «продемонстрировать силу США» в районе Африканского Рога, «противодействовать советской и кубинской помощи Эфиопии, введя в оборот другие аспекты глобальных отношений США и СССР». Предлагалось увязать с событиями на Африканском Роге торможение переговоров по ОСВ и по другим вопросам ограничения вооружений, ограничения экономических отношений, контактов на высоком уровне и обменов. С. Вэнс, выступая в принципе за то, чтобы «дать понять СССР, что его поведение подрывает нашу способность проводить сбалансированную политику» и что «в США нарастала враждебность», предупреждал правительство, что «развитие идеи увязки сверх этого было чревато серьезными последствиями»[42]. Обстановка в картеровской администрации стала, однако, такой, что разумный голос слушать не захотели. Хозяевами положения стали те, кто ратовал за свертывание разрядки. Человек с достоинством, С. Вэнс подал в отставку, когда узнал, что президентская рать во главе с З. Бжезинским провела его как мальчонку, скрыв от него подготовку вооруженной авантюры по освобождению американских заложников в Иране в 1980 г.
Сменивший его Э. Маски начал было бодро, демонстрируя, что он главный во внешней политике. И его «прокатили на вороных». За спиной госсекретаря люди из Белого дома вместе с министром обороны разработали и провели через президента директиву № 59, меняющую военно-политическую концепцию США. Госсекретаря решили не утруждать не только участием, но даже знанием о ведущейся разработке. О директиве Э. Маски прочитал лишь в газетах.
Один французский дипломат заметил по поводу окружения президента Картера: «При укомплектовании штата сотрудников Белого дома у них очень быстро кончились выходцы из Джорджии, которые умеют читать и писать». Французы шутить умеют. Главным координационным звеном в механизме американской политики при Картере были завтраки по пятницам в Белом доме с участием вице-президента У. Мондейла, госсекретаря С. Вэнса, а затем Э. Маски, министра обороны X. Брауна и президентских советников 3. Бжезинского и X. Джордана. Знающие люди говорили, что пятницы проходили «в острых дебатах, даже с личными выпадами», это нравилось президенту. «После каждого завтрака щепетильный президент рассылал каждому из участников счет на 1 доллар 75 центов за кофе и сэндвичи, поглощенные во время принятия важных решений»[43]. Президент Р. Рейган установил аналогичный порядок работы. В прессе, правда, не появилось указаний, взыскивают ли и сколько за трапезу. Из-за девальвации сумма могла стать выше, уровень же принимаемых решений остался, судя по практическим шагам Вашингтона, прежним и даже более рискованным.
Не успели расположиться по кабинетам люди Р. Рейгана, как свара началась и между ними. Расставил было локти советник по вопросам национальной безопасности Р. Аллен, правда ненадолго — еще пришлось убрать из Белого дома. Затем ушел с поста госсекретаря А. Хейг, солдафонские методы которого оказались неподходящими даже в той атмосфере, которая установилась в президентском окружении. Пришли новые люди, дело на этом не успокоилось, дальше-больше. Для публики такие стычки, может быть, и потеха, но вся штука в том, что это сказывается на практическом курсе США, усугубляя в нем черты авантюристичности и непредсказуемости.