Такой образ мышления Белого дома проявляется во многих практических действиях администрации, официальных и неофициальных заявлениях и высказываниях ее главы и представителей. Со зловещей прямотой это раскрылось в пресловутом ядерном откровении президента Рейгана. «Мои соотечественники — американцы! — сказал он 11 августа 1984 г. во время звуковой пробы перед микрофоном, — Я рад сообщить вам, что только что подписал законодательный акт, который навсегда ставит Россию вне закона. Бомбардировка начинается через пять минут».
В Белом доме пытались представить дело так, будто глава администрации США всего лишь позволил себе «пошутить». Действительно, подобного закона Р. Рейган по подписывал и приказов о бомбардировке на этот раз не отдавал. Однако не случайно сказанное президентом было воспринято и в Соединенных Штатах, и в других странах с серьезной озабоченностью.
«Шутка Рейгана, — констатировал редактор «Нью-Йорк таймс» Д. Оукс, — отражает его инстинктивное чувство, что хороший русский — это мертвый русский, а это весьма опасное мнение для президента в эпоху, когда мир и без того стоит на грани ядерной катастрофы. Это высказывание свидетельствует о том, что у президента отсутствует какое-либо чувство ответственности»[6].
В этом эпизоде вполне справедливо усматривают проявление тех самых умонастроений, которые были официально сформулированы в призывах к «крестовому походу», в доктринах ограниченной и затяжной ядерной войны, в военно-политических планах обретения господствующего положения США в мире. «В Советском Союзе, — подчеркивалось в заявлении ТАСС в этой связи, — с осуждением относятся к беспрецедентно враждебному в отношений СССР, опасному для дела мира выпаду президента США. Подобное поведение несовместимо с высокой ответственностью, которую несут руководители государств, прежде всего обладающих ядерным оружием, за судьбы собственных народов, за судьбы человечества»[7].
Рейганизм соединяет в себе многое из минувших эпох истории Соединенных Штатов, причем прежде всего то, что связано с философией исключительности американской нации, ее мессианской роли в мире, с экспансией, завоеваниями. Из истории США берут то, что сегодня может поспособствовать политической риторике, которой прикрывается агрессивный курс вашингтонской администрации в мировых делах.
Сложная это вещь — история США. Два с лишком века минуло с того дня — 4 июля 1776 г., когда делегаты английских колоний, собравшись в Филадельфии, провозгласили Декларацию независимости Соединенных Штатов Америки. В мировое сообщество государств вошла энергичная, с невиданным для той поры демократизмом республика, Которая потому и была встречена господствовавшими тогда в мире королевскими и императорскими дворами с настороженностью, подозрительностью, а то и открытой враждебностью.
Ключ к верной, принципиальной оценке крайне противоречивого двухвекового развития Соединенных Штатов дают ленинские суждения о судьбах этой страны. «История новейшей, цивилизованной Америки, — указывал В. И. Ленин в знаменитом «Письме к американским рабочим», — открывается одной из тех великих, действительно освободительных, действительно революционных войн, которых было так немного среди громадной массы грабительских войн». Воздав должное славному прошлому американского народа, В. И. Ленин, как никто умевший видеть самую суть явления, диалектическую связь его различных сторон, здесь же рисует картину того, как далеко правящий класс США той поры, когда писалось письмо американским рабочим, угнел от этого славного былого. «Они, — констатировал В. И. Ленин, давая уничтожающую характеристику политике американских миллиардеров, — сделали своими данниками все, даже самые богатые страны. Они награбили сотни миллиардов долларов… На каждом долларе — ком грязи от «доходных военных поставок… На каждом долларе следы крови»[8].
И вот сегодня с охотой шуршат теми страницами американского прошлого, которые ложатся в строку с нынешними настроениями в Белом доме: Америка всесильна, всемогуща, всебогата, янки — господь бог на земле, сметем, купим, сокрушим каждого, кто посмеет перечить. Снова замелькал «Манифест судьбы», в котором сто лет назад идеолог молодого американского империализма Дж. Фиске провозглашал, что самой судьбой Соединенным Штатам «предопределено» властвовать над миром. Причем не в баре со стаканом «скоча» в руке толкуют о нем. «Манифест судьбы», если посмотреть на свет, на фоне иных официальных вашингтонских бумаг, просвечивается как водяные знаки.
Берут из прошлого постулаты другого глашатая раннего империализма США Д. Стронга: «Американская раса обладает непревзойденной энергией… является носительницей великих свобод, чистого христианства и наивысшей цивилизации. Эта раса разовьет особые агрессивные черты, рассчитанные на то, чтобы привить свои учреждения всему человечеству и распространить свое господство на весь земной шар».
Умиляются, как это ловко, без пыли удалось в 1803 г. приобрести по дешевке, всего за 15 млн. долл., огромную территорию Луизианы, принадлежавшую Франции, которой ничего не оставалось, как ударить по рукам мировую с янки. Те крепко сжали свою руку в кулак, который все равно бы шмякнул по этой французской колонии. Вспоминают, как после этого прирезали себе в 1811 г. испанскую Флориду, а затем территорию Орегона, включавшую нынешние штаты Орегон, Вашингтон, Айдахо, частично Монтану и Вайоминг.
Бросая косые взгляды на своих предшественников в Белом доме, — как это они, дескать, допустили революции в Кубе и Никарагуа, крупное ослабление позиций США в других латиноамериканских странах, — зачитываются описаниями того, как в 1846 г. президент Д. Тейлер разделался в Мексикой» Это была первая в истории США большая, открыто захватническая война. Американская армия шла на мексиканскую столицу так же, как за 300 лет до этого шел Кортес с армадой испанских завоевателей. У Мексики отобрали огромную территорию, включавшую нынешние штаты Техас, Калифорнию, Аризону, Неваду, Юту, Нью-Мексико, Колорадо. А еще раньше, в 1823 г., была провозглашена «доктрина Монро» — не столько против стремления европейских держав сохранить свои колонии в Америке, сколько против борьбы народов Латинской Америки за независимость и целостность своих стран, которым все больше угрожала агрессия с севера. Лозунг «Америка для американцев», провозглашенный этой доктриной, на деле означал «Америка для янки».
Стараются нынче освежить дух «границы» — чисто американское понятие. Самозванно возвестив, что на западе Америки естественной границей США является Тихий океан, уже с обжитых восточных штатов в прошлом веке двинулись заселять, захватывать, перезахватывать свободные земли (точнее, территории, принадлежавшие коренным жителям — индейцам, которые, конечно, в расчет не принимались). Полоса свободных земель постепенно сужалась на запад, пока не сомкнулась с линией побережья Тихого океана. Вот уж погуляла в период «границы» молодецкая сила, вот уж постреляли и порезали, понатешились кулачным правом. США стали державой развитого капитализма с громадной концентрацией капитала в руках трестов и синдикатов.
Позади остались времена, когда Америка манила идеалистов-реформаторов из Европы вроде Роберта Оуэна, пытавшегося за океаном найти, но так и не нашедшего, претворение своих утопических проектов общественного переустройства. Искатели общественной справедливости в стране Вашингтона и Линкольна столкнулись в Новом Свете с суровой действительностью. Перед их глазами открылась страна невиданных ранее общественных контрастов, страна безработицы и нищеты миллионов людей, страна ловких авантюристов, прибирающих к своим рукам огромные богатства, перед которыми детскими забавами выглядели сокровища самых старых правящих европейских династий, страна со многими миллионами белых и черных рабов. США перестали быть страной обетованной.
Когда к последнему десятилетию XIX в. «граница» исчерпалась, ее дух перенесли вовне США. В перечне «Главнейших кризисов в международной политике великих держав после 1870–1871 годов» В. И. Ленин упоминает США впервые применительно к 1889 г., и из 14 записей с этого времени до 1914 г. в шести кризисах названы Соединенные Штаты: