В силу взаимосвязи крупнейших финансовых институтов мира, в том числе и частных банков, кибератака на финансовую инфраструктуру одного государства может вызвать стремительный волновой эффект, подрывая доверие к мировой финансовой системе. Как сказал мне директор одной компании с Уолл-стрит, «именно уверенность в данных, а не золотые слитки Федеральной резервной системы Нью-Йорка, лежит в основе работы финансовых рынков мира».
Убеждение в том, что кибератака на банки способна разрушить мировую финансовую систему, не позволило представителям предыдущей администрации одобрить предложение взломать банки и украсть денежные фонды террористов и диктаторов, например Саддама Хусейна. Как отметил генерал Макконел: «Что будет, если кто-нибудь совершит атаку на большой нью-йоркский банк, изменит или уничтожит данные? Возникнет неуверенность и утратится доверие. Без уверенности в надежности и точности финансовых операций никто не станет их совершать». Таким образом, мы в интересах США сами выбрали предложить и поддержать международное соглашение о запрете кибератак на финансовые институты. (Запрещать кибершпионаж при этом не нужно. Сведения о финансовых операциях банков обладают разведывательной ценностью и позволяют отслеживать деньги террористов. Соединенные Штаты, вероятно, этим уже занимаются. Европейские финансовые институты были шокированы, узнав в 2006 году, что США, отыскивая следы принадлежащих террористам фондов, вполне возможно, тайно отслеживали международные финансовые транзакции системы банковского клиринга, — SWIFT, Society of Worldwide Interbank Financial Telecommunications.)
Ценность международных соглашений о запрете определенных видов кибервоенной деятельности или о ненападении отчасти зависит от нашей способности выявлять нарушения и возлагать на нарушителей ответственность. Принципы контроля над традиционными вооружениями едва ли применимы в киберпространстве. Чтобы удостовериться в соблюдении ограничений на количество подводных лодок или ракетных стартовых шахт, достаточно нескольких снимков из космоса. Сложно спрятать судостроительный завод, на котором производятся подводные лодки, или ракетную базу. Для проверки количества более мелких объектов, таких как боевые машины, на военные базы отправляется инспекция. Чтобы убедиться в том, что на ядерных реакторах не ведется незаконная деятельность, инспекторы МАГАТЭ (Международного агентства по атомной энергетике) устанавливают камеры наблюдения в помещениях, ставят пломбы и идентификаторы на ядерных материалах. Международные группы берут пробы химических веществ на химзаводах, отыскивая доказательства незаконного производства химического оружия. Для того чтобы отслеживать испытания ядерного оружия, существует международная сеть сейсмических датчиков, а страны делятся друг с другом полученными данными. Только эта сейсмическая сеть да, пожалуй, команды МАГАТЭ могут служить образцом в случае контроля над кибервооружениями. Нереально обнаружить кибероружие из космоса и даже в ходе непосредственного осмотра военных баз. Ни одно государство не согласится, чтобы международные группы инспекторов проверяли, какие специальные программы используются в его компьютерных сетях для защиты секретной информации. Даже если в какой-нибудь параллельной вселенной какая-нибудь страна согласилась бы на такую проверку военных и гражданских компьютерных сетей, она могла бы спрятать кибероружие на флэш-карте или компакт-диске где угодно. Соблюдение запрета на разработку, обладание или испытание кибероружия в закрытых сетях (таких, как National Cyber Range, разработанная Университетом Джонса Хопкинса и корпорацией «Локхид») сложно проконтролировать.