Так было до 1981 года, когда программа Геншера-Коломбо, закулисно поддерживаемая Исполнительным Комитетом за Объединение Европы, показала путь к новому механизму и стала новым актом политической воли. Принятие в 1983 году этих предложений членами Европейского Сообщества, которое вскоре увеличится присоединением Испании и Португалии, обеспечило возможность принятия решений и первичный аппарат обеспечения их практической реализации. Большая заслуга этой программы заключалась в принятии более-менее дееспособного органа, а именно Европейского совета, состоящего из глав правительств государств-членов сообщества, что обеспечило создание верховного руководящего органа по общим вопросам, выходящим за рамки отдельных стран сообщества и, что еще более важно, для совместного принятия решений в вопросах внешней политики представителями государств-членов. И теперь, наконец, удалось включить в список его задач выработку единой оборонной политики и взаимодействия между вооруженными силами стран-членов Сообщества.
Это было достигнуто за счет двух мер, обе из которых были, казалось, довольно просты, когда были приняты, но чтобы принять их, потребовался прыжок через институциональные препятствия, возводимые теоретиками Сообщества на пути любого прагматического развития. Европейский совет принял Акт Объединения, заявив, что представляет собой единый орган, целью которого является принятие решений. Кроме того, было принято решение о создании секретариатов для подготовки и исполнения решений в области внешней и оборонной политики. Внешняя политика согласовывалась и, гармонизировалась насколько это возможно временными бюрократическими органами, состоящими из официальных представителей государства, председательствующего в Сообществе в данное время. Но так как оно менялось каждые шесть месяцев, оказывалось затруднительно обеспечить непрерывность политической линии. Эффективность принятия решений также падала.
Было ясно, что как только решение о включении вопросов обороны в сферу деятельности Союза было принято, этих договоренностей оказалось совершенно недостаточно. Решения в сфере обороны должны были приниматься либо длительное время, с учетом времени, необходимого для разработки оперативных концепций, на которых основывались требования к технике, а затем с учетом длительного времени, необходимого на ее производство, либо же приниматься в очень сжатые сроки в кризисных или иных чрезвычайных обстоятельствах, требовавших совместных действий. Необходимый минимум штабных офицеров требовался для мониторинга долгосрочных процессов и подготовки необходимых материалов и разведывательных данных (например, информации о расположении сил), необходимых для принятия срочных решений в рамках Альянса и управления в случае кризисных ситуаций. Логика этого аргументы оказалась достаточной, чтобы одолеть французские колебания, в то время как Великобритания, наконец, признала, что для поддержания необходимого уровня обороны, который правительство Консерваторов считало необходимым и не нарушая его монетаристских принципов, требовались некоторые радикальные меры повышения эффективности. Единственным доступным путем представлялось сотрудничество с другими государствами Западной Европы как в области производства вооружений, с гораздо более высокой степенью стандартизации, так и в отведении определенной степени специализации ролей вооруженных сил государств-членов. Этот новый институциональный механизм не мог обеспечить резких и быстрых результатов, но по крайней мере задавал рамки, в которых было возможно более совершенное и скоординированное планирование после того, как будут приняты необходимые решения в области улучшения обычных вооруженных сил европейских стран Альянса в свете обстоятельств, о которых пойдет речь ниже.
В дополнение к разобщенности Европейского сообщества, продолжались и постоянные разногласия между Европой и США по поводу роли, которую они должны играть по отдельности или совместно в защите своих интересов по всему миру. Эти разногласия проявлялись с особой резкостью в области ядерной политики и ситуации на Ближнем Востоке. Ядерный аргумент представлял проблему для американцев, полагавших, что пойдя на разработку и размещение в Западной Европе модернизированных тактических ядерных вооружений (ТЯО) они пошли на поводу у Европейцев, ощущавших угрозу, исходящую от развертывания на территории Советского Союза усовершенствованных систем, очевидно нацеленных на Западную Европу. Решение этой актуального и жизненного важного раскола во мнениях по крайней мере частично было вызвано началом серьезных переговоров с Советским Союзом в конце 1981 года, последовавших за Договор об ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ), которые будут описаны в следующей главе, а также, отчасти, вследствие пересмотра роли, которую надлежало играть Европе в рамках Атлантического Альянса. В то время, как было справедливо и правильно, что европейцы хотели иметь на совей территории ядерные ракеты, эквивалентные направленным на них, либо попытаться договориться о ликвидации или сокращениях такого орудия обеими сторонами, это не имело никакого отношения к одному из самых жестких вопросов, с которым могли столкнуться главы западных стран в случае войны, а именно: применить ли ядерное оружие первыми, если они окажутся не в состоянии сдержать обычными силами советское наступление на Западную Европу.