- Хлеба!
Недоумение, разочарование, отчаяние, ненависть и ужас заполонили двор. Вместо хлеба они обнаружили трупы. Тысячи людей, заполонивших площадь, не знали, что здесь произошло, но инстинктивно поняли, что произошло что-то ужасное.
Чтобы получить лучший обзор, некоторые забрались на памятник Карлу Марксу.
- Ломай старого ублюдка! — Раздалось из толпы. Люди рядом расхохотались. Те, у кого было какое-то железо, начали ломать гранитный постамент.
- Так не получиться. Надо опрокинуть его!
Людям, сидящим на голове Маркса забросили найденный где-то толстый провод кабеля. Они обмотали его вокруг гранитной шеи памятника. Другие жадно схватили кабель внизу и серая гранитная глыба рухнула под торжествующий рев толпы.
- Ленина туда же!
- И Дзержинского!
Растущая толпа покинула площадь, а затем заполонила собой Красную Площадь. Чем крепче плотина, тем разрушительнее последствия ее прорыва. Чем больше миллиардов тонн воды она сдерживает, чем с более страшной и разрушительной силой они вырываются на свободу.
На Красной площади, у исторического музея, одинокая 57-мм зенитная пушка[177] поднимала ствол в небо. Несколько батарей таких орудий охватывали центр города. Появившаяся из-за угла ревущая толпа застала расчет орудия врасплох.
Люди окружили зенитное орудие со всех сторон. Они предложили солдатам вино из початых бутылок. Внезапно со стен Кремля хлестнула пулеметная очередь. Раненые и убитые попадали на землю.
- Братья, солдаты — защищайте нас!
Сержант, командующий артиллерийским расчетом, выхватил пистолет и направил его в толпу. Но в тот же миг один из его собственных солдат ударил его штыком в спину. Толпа нырнула под стены, укрываясь от пулеметного огня. Кто-то с переполненной площади ответил охране Кремля огнем ручного пулемета. Но пулемет за мощными кремлевскими стенами был неуязвим. Зенитное орудие плавно покачнулось. Заряжающий вставил обойму из десяти снарядов. Орудие выпустило их, извергнув на мостовую дымящиеся гильзы. Десять снарядов легли так близко друг к другу, что почти одновременно ударили в окно Спасской башни, из которого велся огонь. Площадь окуталась кирпичной крышкой и наполнилась запахов взрывчатки.
- Ура-а-а-а!
- Еще раз!
- Цельтесь по звездам, по звездам!
- По воротам!
- По Ленину!
Но расчет орудия знал свое дело лучше. Заряжающий вставил новую обойму. Наводчик на этот раз медленно провел стволом слева направо, стреляя одиночными выстрелами по стенам Кремля, разбивая зубцы, за которыми укрывались охранники с автоматами. Следующая очередь пришлась по высокому зданию сразу за кремлевской стеной. Осколки камня и стекла рухнули на землю. Одобряющий рев толпы сопровождал каждый выстрел. Зенитчики с удовольствием выстрелили бы по мавзолею Ленина, но там уже были люди, выносящие дверь импровизированным тараном. Вместо этого наводчик плавно подал ствол вверх и одним точным выстрелом разнес в дребезги красную звезду на верхушке Спасской башни.
Охрана мавзолея бежала, однако двери из черного мрамора все еще держались.
- Мы должны сломать их, — кричал кто-то из толпы. — И выкинуть его оттуда.
- Не надо! Ленин сгнил годы назад, там сейчас просто восковое чучело!
- Вот войдем и увидим!
- Это не Ленин сгнил, — ораторствовал кто-то. — А ленинизм. Он сгнил, когда Ленин разогнал Учредительное собрание!
Но ничего не поделаешь: Мавзолей был построен на совесть. Толпа рассыпалась по Красной площади, где уже были бесцеремонно повешены несколько человек, в которых узнали членов ЦК, пытавшихся смешаться с обычной охраной кремля. На фонари их!
Однако членов Политбюро, именно которых искала неистовая толпа, нигде не было. Они бежали по подземному переходу в метро, где их ждал бронепоезд, чтобы увезти отсюда подальше.
Не сам кремль, но здания и жилье коммунистической партийной бюрократии были объяты огнем. Кремлевские соборы оставались целыми и невредимыми. Люди стекались в них, падая на колени, молясь, чтобы Бог простил грех их многострадального народа.
Шестьдесят восемь лет Москва не слышала колокольного звона. Теперь, высоко над городом, на колокольне Ивана Грозного, самый большой в России колокол пробудился ото сна. Его мягкий звон раздавался над древним городом, где коммунисты за чуть более полувека уничтожили больше людей, чем даже татаро-монголы за триста. Древний колокол словно говорил «прощайте врагов своих»… — Что? Никому не будет прощения! На фонари их!