- Это именно то, что привело нас сюда, — сказал бывший министр обороны маршал Настин.
Через окошко высоко в стене за тяжелой железной решеткой побледневшая темнота ночи возвестила о приближении рассвета.
- Осталось мало времени, — сказал Малинский.
Он даже не успел договорить это, как в коридоре раздался звук сапог, а в замке загремел ключ.
Это были хорошие времена. Трудные, но хорошие. Теперь все было кончено.
Дверь камеры открылась
- Ну, — сказал голос. — Пора[181].
ПОСТ-ПОСТСКРИПТУМ
Дмитрий Васильевич Макаров нашел отца Некрасова, как только смог. Это заняло некоторое время. Советских военнопленных после сдачи охраняли слабо, политика западных союзников предполагала их быстрый, но контролируемый роспуск. Для многих из них не было большого стимула уходить из районов сосредоточения. Там была в свободном доступе еда, которой было очень мало «на свободе». Значительная свобода передвижения была разрешена, однако неизбежно встречала длительные задержки, так как нужно было перемещать огромное количество бывших солдат армий стран Варшавского договора. В последнее время для этого максимально использовался их собственный транспорт.
Солдаты и офицеры были собраны в тех районах, где были взяты в плен, так что командование их дивизий также относительно сохранялось по крайней мере временно. Тем не менее, в том, что Макаров нашел нужного человека, было больше удачи, чем хорошей организации. Это был Борис Иваненко, механик-водитель БМП Некрасова. Макаров узнал, что он остался в живых. Дмитрий Васильевич узнал от него о многих погибших в его батальоне. Старый старшина третьей роты Остап Беда, с которым Андрей поддерживал близкие отношения, например, был мертв. Маленький Юрий пропал. Однако, прежде чем Борису Иваненко, прежде, чем он нашел транспорт до своего дома в Полтаве на Украине, было время спокойно рассказать Макарову о многом. Однако, прежде, чем он нашел транспорт, чтобы вернуться в свой украинский дом в Полтаве, Борису Иваненко было о чем рассказать Макарову в спокойной манере. Он был близок к Некрасову. Это была довольно слабая близость, но это были отношения, в которые имело место понимание и сочувствие. Оба они ощущали одно и то же. Борис говорил как сострадательный и чувствительный молодой человек и хороший профессионал, хотя и он, казалось, все больше и больше страдал под тяжестью поглотившего их всех безумия. Бывший механик-водитель БМП иногда опасался за свой рассудок. То, что Макаров услышал, сильно взволновало его.
Борис все еще имел при себе солдатский вещмешок, в котором солдаты и офицеры носили некоторые запасы сменной одежды и личных вещей. В этом мешке было все, что Борис подобрал с тела Некрасова после того, как его убило снарядом, выпущенным из пушки американского ударного вертолета. В мешке была вся сумма отдельно взятой жизни на поле боя. Борис передал это скудное, но очень личное содержимое Макарову.
Добраться до Ростова было нелегко, нелегко было и найти жилье Некрасова — старшего, когда он туда все-таки добрался. Привычка не отвечать на вопросы незнакомых людей, по-прежнему глубоко укоренившаяся у людей, потребовала много времени на поиски. Однако, в конце концов он нашел место жительства отца своего друга — это была не дача, собственная территория, на которой было бы уместно жить отставному офицеру, а небольшая квартира на одиннадцатом этаже квадратной высотки из серого бетона, мрачной и унылой, такой, из которых, в основном, и состояли советские города. Кошки рылись в мусоре вокруг первого этажа дома. Дети с грязными лицами ссорились на лестнице. Из окна одиннадцатого этажа, по крайней мере, открывался вид на далекий Дон.
Пожилой человек стоял у входа и ждал его, как делал каждый день с тех пор как узнал, что Макаров ищет его.
Он сразу узнал вошедшего. Это не мог быть кто-то еще.
Он двинулся вперед, обняв молодого человека, и повернулся, держа его рукой за плечо.
- Заходи, сынок, — сказал он. — Заходи и расскажи мне все.
ЭНВУА
«Мы вас похороним! — звучала неверно понятая раздраженная реплика Хрущева. Она была неправильно понята многими, кто посчитал, что он угрожал скорым уничтожением капиталистического запада путем войны.
Эти слова были не более чем эхом по-своему пророческих слов Ленина:
«Пока остались капитализм и социализм, мы мирно жить не можем: либо тот, либо другой, в конце концов, победит; либо по Советской республике будут петь панихиды, либо по мировому капитализму».
181
Запись этого разговора попала в руки предприимчивого итальянского журналиста. Версия, приведенная выше, была опубликована в La Stampa 25 июня 1986 года