– Люди, ведите себя по-человечески! – выкрикнул я, но получилось как-то совсем глупо и бесполезно.
И тут кто-то с той стороны заорал:
– Надо эти ворота монтажкой поддеть! Где бы взять монтажку?
– Мужики, у меня топор! Из машины вот принёс, я его всегда в багажнике держу.
– О-а! Ух ты! Супер! Щас мы их, блин-оладушки!
И тут же рассёкся воздух и раздалось: хрясь! Хрясь! И вот ставня лопнула, и блеснуло лезвие топора.
– Ничего, починим, – пошутил я, глянув на будущего командира.
Но Лех-морпех не отреагировал на мою глупую шутку, он просто приказал всем отступить.
– Мне бы Калаш, я бы навёл порядок! – одновременно посетовал он. – А так, лучше отходить. Все за мной, отступаем к холодильным камерам.
– Да, силы явно неравны. – Я покачал головой.
Мы забрали с собой двух заступивших на смену кассирш и ринулись вон из зала, в проход на склады и морозильные камеры, а также в наш офис.
Лех-морпех бросил одному из своих крепких парней связку ключей.
– На, мухой запирай все холодильные камеры. Там двери крепкие, туда точно не прорвутся. Все остальные бегом в офис! Там вас никто не тронет.
И несколько сотрудниц, плюс пара субтильных парней, отправились в компьютерное царство. А мы вернулись назад и притихли у дверей, ведущих из складских помещений в торговый зал. И нам довелось в щелку пронаблюдать неожиданное зверство народа.
Меня это вообще тогда поразило до глубины души.
Ещё вчера все эти люди проходили мимо тебя, спеша на работу, или копались в смартфоне, сидя в общественном транспорте, а при виде пожилого человека даже, глядишь, и место уступали, а вечером возвращались к дому, здоровались с соседями, болтали по пустякам, и даже кому-то в чём-то помогали… А теперь все эти люди, в основном, мужского пола, как сорвавшиеся с цепей псы, вбегали в гипермаркет, круша всё на своём пути, отталкивая друг друга, поднимая невообразимый, жуткий шум, и даже запинывая кого-то, хватали продукты с полок, заталкивали в прихваченные в других отделах сумки и чемоданы консервы и крупы, колбасы и чаи. Да что там!
Большая толпа мужиков бросилась в отдел спиртного, послышался звон стекла, вскрики, кому-то дали в морду, а кто-то уже присел у колонны и приложился к пятитысячному коньяку, и жадно так глотнул, что аж крупный кадык перекатился с места на место.
И в этой оголтелой, осатаневшей толпе, заполонившей гипермаркет, в этой многолюдной своре, запрудившей все проходы между стеллажами, словно слилось воедино всё животное начало, дремавшее в человеке до поры до времени.
Кто-то уже глотал шампанское из горла только что стрельнувшей бутылки, кто-то жадно поедал палку сырокопчёной колбасы, а иной вдавливал конкурента в стеллаж, другой же вешал набитые сумки на новый велосипед в надежде протиснуться и выбраться на двух колёсах.
Наконец, в одни из моментов завязалась драка между помешавшими друг другу конкурентами. Кто-то заорал, кого-то придушили, кому-то врезали в челюсть, у кого-то появилась кровь на лице, и наконец завершающим аккордом раздался выстрел из травматического пистолета.
Но вот у этого опрометчивого стрелка выбили пистолет из рук и начали его коллективно избивать, и только когда он затих на грязном полу, избивавшие вернулись к своим сумкам и продолжили их начинять консервами.
Наконец, нам надоело наблюдать за этим кошмаром, и Лех-морпех приказал забаррикадировать двери на склады. Мы быстро подтащили деревянные паллеты, всякие тумбы, поставили штабелёры, накидали мешки с сахаром.
И потом, когда часть озверевших людей попыталась прорваться на склад, у них ничего не получилось – мы отлично забаррикадировались. А дальше Лех-морпех отправил одного из своих парней за охотничьим ружьём и организовал дежурство на складах и в офисе.
Я всё это время принимал активное участие в действиях, видимо, Лех-морпех заметил мои искренне старания, так что позже позвал меня в ополчение.
В городе же беспорядки творились три дня, пока не засучили рукава такие же разумные ребята, как Лех-морпех. Меж тем, все военные подались на Запад и выступили против боевых роботов НАТО, ценой многих жизней они удержали первый натиск. А уж потом сформировалось наше ополчение.