Некоторое время, похоже недели две, я жила на одном квадратном метре. Из достижений цивилизации в моем распоряжении находилось лишь электричество. Газ и воду временно отключили. По несчастному стечению обстоятельств у меня как раз работали маляры, воду носили из соседних домов, а клей варили в чайнике на электроплитке, поставленной на подоконник. Воду же для чая я кипятила в кастрюльке. Конечно, я купила бы другой чайник, да чайников в те времена в продаже не имелось, и от привкуса обойного клея я избавилась лишь долгое время спустя.
В полный разгар ремонтного шабаша ко мне явилась читательница, очутившаяся в отчаянном положении. Приехала откуда-то — не варшавянка — поведать о своих бедах и попросить совета. Я приняла её в кухне, где мы провели почти всю ночь к полной ярости Ежи, спавшего наполовину в прихожей. Изоляции никакой, все внутренние двери сняты с петель, еды и посуды тоже никакой. Уработалась я за день так, что не понимала, о чем мне говорят, а она и в самом деле оказалась в ситуации ужасной и, пожалуй, безнадёжной. Возможно, я дала бы вразумительный совет, но в состоянии полного отупения ничего не сумела придумать. Предложить ей ночлег я тоже не могла. Разве что на полу среди кучи щебня. В финансовом плане к тому времени я тоже осталась на нуле — все деньги истратила на ремонт. Я искренне сочувствовала ей, тем, к сожалению, мои возможности и ограничивались. Это дело мучает меня и по сей день. Не уверена даже, жива ли моя посетительница — ко всему прочему у неё не ладилось со здоровьем. И вправду ей ужасно не везло в жизни, если даже ко мне она попала в самый худший из возможных моментов…
Деньги у меня кончились, ибо за качество я честно платила, что соответствующим образом оценили. Паркетчики уложили паркет почти как в довоенном дворце — через всю квартиру без порожка. В кухню полагалась плитка ядовито зеленого цвета. И снова поехали мы с прорабом на другую стройку и обменяли соответствующее количество этого кошмара на более приемлемый цвет. Плиточник растрогался и сам предложил положить плитку в кухне наискосок, дабы соответствовало ёлочке в прихожей. Он пребывал в солидном подпитии. Будь он трезвый, наверняка никогда не сделал бы такого предложения, а я и не рыпнулась бы. Вместо того чтобы уложить обычные ровненькие квадраты, ему пришлось отбивать десятки треугольничков, сущее наказание! Ну раз уж он сам предложил, я поймала его на слове, а он с честью сделал своё дело.
Больше всего кутерьмы доставили двери. Я собственноручно красила их масляной краской, и сразу же выяснилось — предыдущая покраска была последней возможной. Слой краски оказался слишком толстым, новая краска лопалась и отваливалась вместе с грунтовкой, следовало все ободрать почти до дерева. Обдирать так обдирать, удобнее всего оказался кухонный нож. На эту каторжную работу я без всякой пощады загнала своих детей. Пот лил с них градом, целые лужи накапало, про меня иначе, чем «эта гестаповка», не говорили. Ободрали, и я начала красить. Интересно — но какой такой причине красила я сама, а не маляры? Боюсь, под благотворным влиянием Марека.
На единственной доступной мне юбке запечатлелись все стадии ремонтных работ. Известь, цемент, клей, масляная краска, пыль, малость сажи и различные продукты питания — на подоконнике вести хозяйство не очень-то удобно. Строительная грязь впиталась в меня намертво, на голове хоть репу сей, хоть картошку сажай. Мыться я, конечно, мылась, и даже часто, ванная в основном была в пределах досягаемости. За исключением нескольких дней мы пользовались ею беспрепятственно. Да какой толк мыться, когда через десять минут снова становишься грязным!
До истерики дело дошло всего четыре раза. В первый раз я швырнула в Ежи той самой пепельницей из Лувра. Ребёнок успел увернуться, пепельница брякнулась о стену и разлетелась вдребезги.
Во второй раз я обливалась слезами, когда Марек велел мне продраить наждаком плинтус. Будь у меня перчатки, это занятие ещё удалось бы выдержать. Перчаток, однако, не оказалось, и занозы то и дело впивались в руки, а это чудовище ещё и подгоняло меня.
Третий припадок истерики приключился в первый вечер после окончания всех работ. Рабочий класс покинул вылизанную квартиру, я плюхнулась за кухонный стол и попыталась перевести дыхание. И в этот момент Марек спросил, а не снять ли две плитки с пола на кухне возле притолоки — некрасиво, мол, обрезаны, щель между ними миллиметра на два лишних…
Я впала в полное исступление и устроила бешеный скандал. Марек форменный преступник и вгоняет меня в новый ремонт, палач, садист и не помню кто ещё. Я отказалась вывернуть лампочку в светильнике и поклялась его убить… Марек отреагировал спокойно, и на следующий день я без всякого сопротивления согласилась. Действительно эти плитки портили безукоризненно прекрасное целое, пожалуйста, если желает, пусть снимет их. Он сам, по-видимому, понял, что вылез со своим предложением некстати, и теперь, воспользовавшись моим согласием, переставил ещё плитку под мойкой, недостаточно точно подогнанную.
А в конце концов придумал кое-что пострашней. Около кухонной двери явно не хватало розетки, и Марек предложил поставить её — провод сверху идёт по дверной коробке, небольшой кусок он отведёт вбок и сделает розетку.
Тут уж я превзошла самое себя. С истошным воплем: «Надоело грязь выгребать!!!» просто сбежала из дому. Марек беспрепятственно подсоединил розетку, а из проведённого желобка пяти сантиметров длиной и в полсантиметра шириной высыпалась чайная ложечка штукатурки.
У меня рецидив ремонтного светопреставления проявился по-иному. Квартира с покрашенными окнами и дверями, с отлакированным полом сияла, рассеивая блеск на всю округу, и заставить её старой грязной мебелью, пылившейся у соседей, и думать не приходилось. Соседнюю квартиру требовалось срочно освободить — там пора было начинать работы. Безумие довело меня до того, что разобранную по частям мебель, а вещи поменьше целиком, я запихивала в ванну и тёрла щёткой в горячей воде со стиральным порошком. Мыльный поток каскадом стекал по лестнице, потому как, к примеру, гардероб или трехметровые карнизы в ванной комнате не помещались. Увидев чистую мебель, мне позавидовала Люцина — а может, психоз заразителен — и полетела домой отмывать книжные полки, они и в самом деле стали светлее. Умаялась она как вол, обругала меня — ведь я спровоцировала всю эту свистопляску, и вообще разобиделась.
И после всего этого меня чуть не добила администрация. На время ремонта жильцов освободили от квартплаты. Оно и понятно, поскольку жить в доме не представлялось возможным. Огромные дыры в наружных стенах являли собой особенно впечатляющее зрелище. Да и так провидение смилостивилось над нами — несмотря на конец октября, погода стояла ясная, солнечная и тёплая, даже ночью было терпимо.
Освободили от квартплаты? Прекрасно. Я приняла это к сведению и платить перестала.
Следует заметить — с администрацией у меня давно сложились не лучшие отношения, и причина не всегда была в управлении жилыми домами. Я очень часто не оплачивала вовремя счета всего лишь потому, что жалко было времени. До пятнадцатого числа каждого месяца и без того работы хватало, а просиживание в очередях я вовсе не считала пределом мечтаний. Посему я платила позже, после двадцатого. Иногда вообще забывала и оплачивала скопом все счета за несколько месяцев. Порой платила вперёд, чтобы не морочить себе голову. Случалось, я бунтовала из-за отсутствия воды и сыпавшегося мне на голову мусора, а иногда просто уезжала и счетами пренебрегала. Официальным уведомлениям с требованием оплаты, с угрозами штрафа за опоздание не было числа; иногда случались довольно забавные накладки.
Несколько раз мне присылали грозные письма и последние предупреждения, когда все задолженности давно были погашены. Дважды собирались передать на меня дело в суд из-за неплательщиков из соседнего дома. Однажды прислали судебного исполнителя, опечатавшего холодильник, что ни в какой степени не мешало им пользоваться, а ошибка выяснилась на следующий день. Рекорд побил документ, над которым я долго сидела в недоумении.