Тарелка грохнулась на пол. Он быстро поднял глаза на жену. Она пристально смотрела на него, губы у нее дрожали.
Она отвела глаза и наклонилась. Принялась неловко собирать осколки, подняла несколько. Потом снова кинула их на пол, распрямилась и отодвинула их к стене ногой.
— Как будто бы это имеет значение, — произнесла она нервно. — Как будто бы это имеет значение, чисто в доме или нет.
Дети смотрели на нее с изумлением.
— Что случилось? — спросила дочь.
— Ничего, дорогая, ничего, — ответила она. — Я просто волнуюсь. Возвращайся за стол. Пей сок. Нам некогда сегодня рассиживаться. Соседи вот-вот придут.
— Па, а почему соседи едут вместе с нами? — спросил сын.
— Потому что, — ответил он уклончиво, — им так захотелось. И хватит об этом.
Все молчали. Его жена принесла еду и поставила на стол. Лишь ее шаги нарушали тишину. Дети все время переглядывались, посматривали на отца. Он не отводил глаз от своей тарелки. Еда казалась безвкусной и вязкой, и он ощущал, как сердце колотится о решетку грудной клетки. Последний день. Это последний день.
— Тебе бы лучше поесть, — сказал он жене.
Она села за стол. Как только она взялась за приборы, зазвонил дверной звонок. Нож и вилка выпали из ее онемевших пальцев и загрохотали по полу. Он тотчас протянул руку и положил на ее ладонь свою.
— Все в порядке, милая, — сказал он. — Все хорошо.
Он повернулся к детям.
— Ступайте, откройте дверь, — велел он.
— Вдвоем? — переспросила дочь.
— Вдвоем.
— Но…
— Делайте, как я сказал.
Они соскользнули со своих стульев и вышли из комнаты, оглядываясь на родителей.
Когда раздвижные двери сомкнулись за ними, он снова повернулся к жене. Лицо ее было бледным и напряженным, губы плотно сжаты.
— Дорогая, умоляю, — произнес он. — Прошу тебя. Ты же понимаешь, я не взял бы вас, если бы не был уверен в полной безопасности. Сама знаешь, сколько раз мне уже приходилось летать на этом корабле. И мне точно известно, куда мы направляемся. Поверь, мы ничем не рискуем.
Она прижала его ладонь к своей щеке. Прикрыла глаза, и крупные слезы покатились из-под закрытых век по щекам.
— Я не б-боюсь, — выговорила она. — Просто… уехать навсегда, чтобы не вернуться… Мы прожили здесь всю свою жизнь. Это же не просто… не просто переезд. Мы не сможем вернуться назад. Никогда.
— Послушай, родная. — Он говорил торопливо и с напором. — Ты знаешь не хуже меня. Пройдет всего несколько лет, может, меньше, и разразится новая война, ужасная война. Не останется ничего живого. Нам необходимо уехать. Ради наших детей, ради нас самих…
Он помолчал, подбирая слова.
— Ради будущего самой жизни, — завершил он едва слышно.
Он пожалел, что сказал это. Ранним утром, за обыденной трапезой, подобные слова звучали как-то не так. Как-то фальшиво.
— Только не бойся, — сказал он. — С нами все будет хорошо.
Она сжала его руку.
— Я знаю, — произнесла она тихо. — Знаю.
Раздался звук приближающихся шагов. Он вытянул из пачки салфетку и дал ей. Она поспешно поднесла ее к лицу.
Дверь скользнула в сторону. Вошли соседи со своими детьми, сыном и дочерью. Дети были взволнованы. Они с трудом сдерживали эмоции.
— Доброе утро, — сказал сосед.
Жена соседа подошла к его жене, и они обе отошли к окну и стали о чем-то тихо говорить. Дети стояли тут же, взбудораженные, беспокойно поглядывающие друг на друга.
— Вы позавтракали? — спросил он соседа.
— Да, — ответил сосед. — Тебе не кажется, что нам лучше уже пойти?
— Наверное, да, — согласился он.
Они оставили тарелки на столе. Жена поднялась наверх и принесла всем одежду.
Они с женой постояли секунду на крыльце, пока все остальные усаживались в сухопутку.
— Запереть дом? — спросил он.
Она беспомощно улыбнулась и провела рукой по волосам. Пожала плечами.
— Разве это имеет значение? — спросила она и отвернулась.
Он запер дверь и пошел вслед за ней по дорожке. Она обернулась, когда он нагнал ее.
— У нас хороший дом, — проговорила она.
— Не думай об этом, — сказал он.
Они повернулись к дому спиной и сели в сухопутку.
— Ты запер дом? — спросил сосед.
— Да.
Сосед криво улыбнулся.
— И мы тоже, — сказал он. — Я не хотел, но есть примета: не запер дверь — обязательно к ней вернешься.
Они ехали по безмолвным улицам. Нижний край неба начал краснеть. Жена соседа и четверо детей сидели сзади. Его жена и сосед сидели впереди вместе с ним.