– Адреналин? – говорит Птичник, и я засыпаю опять.
Наконец-то я высыпаюсь. Меня переносят в палату, оставляя дверь открытой. Заглядывает Ольга, приносит своё чистое покрывало, стелет поверх моего одеяла и, сидя на краю кровати, читает мне Бальзака.
Ольга любит длинные романы с налётом истории. Я смотрю на её красивый профиль – аккуратный, будто у фарфоровой статуэтки. И кожа такая же бледная.
Птичник предлагает принести обед прямо в палату, но я не хочу есть одна. К тому же, я соскучилась по голосам, так что выхожу к остальным. Обед, правда, проходит тихо, Кит улыбается мне и передаёт записку.
Я принимаю листок плотной бумаги. Это набросок: несколько ирисов, тонкие голубые и сиреневые лепестки. Ирисы цвета сирени – забавно, но очень красиво. Я рассматриваю набросок в туалете, куда зашла после обеда, чтобы выплюнуть в унитаз таблетки.
Птичник и Хриза всё ещё ни о чём не догадываются. Если всё будет так же хорошо идти, у меня получится стать нормальной.
В общей комнате снова тихо. Ольга предлагает почитать мне ещё, но я немного устала от её голоса. Странный день – я отказываюсь от всего, что мне предлагают. Кроме наброска Кита, конечно.
День стремительно движется к киновечеру. Когда мы собираемся, сестра уже ждёт в углу. Я жду, что Кит снова сядет рядом, но его вообще нет в комнате.
– А Кит? – спрашиваю я. Птичник пожимает плечами.
– Не хочет выходить из палаты.
– Оу, – а мне хотелось, чтобы Кит уснул на моём плече ещё раз.
Пальцы свободной руки не дёргаются, уголки губ даже не опускаются, но сестра всё замечает.
– Давай, заплачь прямо здесь, – смеётся.
Птичник ещё смотрит на меня, поэтому я не могу даже ответить.
– Ну и ладно, – говорю я и тороплюсь первой занять место в кресле.
Фильм проходит мимо моих мыслей. Часто я смотрю не на экран, а на Ольгу, которая складывает оригами в виде журавликов. Белая бумага в свете телевизора кажется розовато-синей. Ник иногда хрипло смеётся, и я повторяю за ним.
Хочется спать. Может, снова получится вырубиться, и потом Ян отнесёт меня в палату. Я даже согласна на кошмары, только дайте мне уснуть, отключить сознание от реальности, хоть ненадолго.
На экране тянутся титры. Ольга собирает свою птичью стаю, Птичник говорит Нику ждать вечерней порции уколов в палате. Коридор, когда я выхожу в него, абсолютно пуст. Моя палата почти напротив, всего несколько шагов.
Из-за перепада напряжения мигает лампочка, даря несколько секунд полной темноты. Сестра не пошла за мной, я одна и могу делать всё, что хочу. Быстро, пока никто не видит, я иду к палате Кита.
Дверь не заперта, свет внутри погашен. Бесшумно проскальзываю внутрь, закрываю за собой створку, отрезая лучи света. С трудом просматривается прямоугольник окна, контуры мебели, кровать – пустая.
– Кит, – зову я. Не знаю, что буду говорить дальше.
В ответ, ожидаемо, тишина.
– Кит, ты здесь? – главное, чтобы сейчас через створку не просочилась сестра. Я имею право немного побыть одна.
Наощупь прохожу дальше в комнату. Если прислушаться, то можно услышать приглушённое дыхание из угла. Почему-то здесь все – сестра, Эда, Кит – любят сидеть по углам, но я не хочу об этом думать. Не сейчас.
Свободной рукой я хватаюсь за спинку стула.
– Я тебя слышу. Слушай, если ты хочешь, чтобы я ушла, то… – договорить я не успеваю. Кит поднимается на ноги.
Луна выглядывает из-за облаков и темнота немного расступается. Этого хватает, чтобы я увидела его глаза. Они такие же, как у Эды в одну из наших последних встреч.
Пустые.
Кит делает шаг вперёд. У него кудряшки в беспорядке и футболка задралась, оголяя белый живот. И он что-то сжимает в ладони.
Он поднимает руку, и раздаются щелчки, Луна уже скрывается назад за облака, но я успеваю заметить блеск.
Кит оглядывает меня – с ног до головы – пустыми глазами и выбрасывает руку вперёд.
Время замирает. Блестящая полоска стали – это нож, мой нож! Тот самый, которым я хотела самоубиться. И, похоже, сейчас Кит поможет мне с этим. Будет очень быстро, только больно. И я не знаю, не уверена, что хотела именно так, но если это будет Кит…
– Не тормози, идиотка! Сделай что-нибудь!
Это мой голос.
Время замирает и снова начинает свой ход.
Я вскидываю гипс. Нож скользит по нему, белое крошево летит на пол. Кит не издаёт никаких звуков, кроме резкого, сбитого дыхания. Он заносит нож снова, и я отшатываюсь назад, пытаюсь докричаться до него.