Всё заканчивается без нас. Санитары в главе с Птичником бесстрашно влетают в Клетку. Мы с сестрой отходим в сторону, пусть они делают в свою работу.
Меньше чем через пять минут заспанные санитары уходят. В коридоре остаёмся только мы с Марго. И Ян.
Он закрывает дверь Клетки и тяжело выдыхает, облокачиваясь на створку. Я хочу что-то сказать, оправдаться, но он мотает головой. И переводит взгляд на Марго, которая с фонариком ищет очки на полу.
– Утром я напишу жалобу.
Она поднимает фонарик, и Птичник морщится, отворачиваясь.
– На кого?
– На вас. Вы открыли палату для буйных и полезли к опасному пациенту. Без разрешения. Без сопровождения. Ночью. Этого хватит, чтобы вас отстранить, – и я вижу, он точно улыбается.
Марго медленно поднимается на ноги. Без очков она выглядит непривычно, даже беззащитно.
– Но это я должна писать жалобу. У вас тут сплошной бедлам, заведующая наркоманит, пациенты отвратительно себя ведут!
– Тоже потому что вы сами их провоцируете? – спрашивает Ян.
Сестра довольно хихикает из тёмного угла. Марго опускает фонарик, скрываясь в темноте, используя её вместо очков.
– Вернитесь в палату, – советует ей Ян и тянет меня за плечо к лестнице.
– Ты запрёшь её, да? – спрашиваю я. Он, всё ещё улыбаясь, мотает головой.
За закрытой дверью Клетки Ник начинает выть.
Утром Марго собирает чемодан.
На ней массивные тёмные очки, закрывающие почти половину лица. Мы с сестрой сидим у поста Птичника и наблюдаем за тем, как она распахивает дверь и стаскивает чемодан вниз по лестнице. На нас она демонстративно не смотрит.
Ян открывает дверь с окошком, и я как раз успеваю спуститься, чтобы увидеть, как Марго направляется воротам. Сестра показывает ей вслед язык, я смеюсь и иду к окнам Клетки.
Ник мирно спит на кровати. Они всё-таки запихнули его в смирительную рубашку, но это не имеет значения. Он скоро должен прийти в себя и вернуться.
За Марго закрываются ворота. Сестра садится на подоконник Кабинета Хризы, а я разминаю ноги.
Время пробежки.
Плутон
Всё, что со мной сделали – несправедливо.
Я не врала, когда говорила, что я – одна из лучших на курсе. Если не лучшая. По некоторым предметам точно лучшая, я знаю, потому что сравнивала средние баллы, и мои всегда были выше.
Вы там не смеётесь? Потому что я не шучу.
Хотя смейтесь, смейтесь. Надо мной часто смеются, только я не обращаю внимания, потому что я – выше этого. Они смеются над моей коллекцией очков, а некоторые оправы приходилось из-за границы заказывать. Знаете, сколько стоят качественные немецкие или японские очки? Нет, не тот ширпотреб, что продают в оптиках, а хорошие очки, вроде моих.
Ещё смеются над тем, как я болтаю с преподавателями после пар. Думают, что я подлизываюсь, а я хочу пообщаться с профессионалами, спросить совета, а этим, которые не любят учиться, смешно. Посмотрим, что будет, когда мы пойдём работать. Ещё они смеются над тем, как я стараюсь, выполняя все задания, некоторые даже с опережением; называют меня занудой, зубрилой, ботаничкой. Но я знаю, почему они смеются на самом деле.
Они мне завидуют. Сами так не могут, поэтому ржут, оскорбляют и издеваются. Но ничего, трудности закаляют характер. Они сами не знают, что только помогают мне стать сильнее. Через несколько лет, когда я буду делать карьеру, они даже работу найти не смогут, потому что, в отличие от меня, не знают и не умеют ни-че-го.
Единственное, что меня расстраивает – я завалила практику. Мне даже отчёт не дали закончить, выгнали, ещё и сказали написать объяснительную. Хотя это они должны мне объяснительную, и не одну! Ненормальные украли мои ключи, залезли в палату, перерыли вещи. Было очень обидно, до сих пор обидно, но я терплю. Потому что трудности только сделают меня лучше. Закалят меня, вот что!
Я всё равно пройду практику, и пройду лучше всех. А все остальные снова будут умирать от зависти и смеяться, но мне будет плевать.
Меня не испугают сумасшедшие. И вообще, я найду больницу получше, большую больницу. В это отделение я приехала, потому что думала, что тут будут интересные случаи, а на деле – несколько шизофреников, тупая врач и идиот медбрат. Я пыталась ей объяснить, что смогу вылечить всех. А она, наверное, была под кайфом, или боялась без работы остаться. Или тоже завидовала.
Как и все остальные.
Обидно только, что последнее слово осталось за ними. Но так уж и быть, пускай радуются. Они не знают, что я могу и вернуться.